Дудко Д. М.
В отечественной фантастике развиваются два родственных жанра: альтернативная история и военно-политическая (военно-историческая) фантастика. Родственные не только тем, что описывают крупномасштабные, судьбоносные события (войны, революции) и их последствия. Но и тем, произведения о будущих войнах через некоторое время, когда прогнозы не сбываются или сбываются частично, начинают восприниматься как альтернативная история. Речь здесь пойдет не столько о научной обоснованности произведений этих жанров, сколько о том, как они влияют на общественное сознание.
Любимой темой советской фантастики 20-х гг. была мировая революция, толчком к которой служит некое научно-техническое открытие. Процветал своеобразный жанр авантюрной фантастики ("красного Пинкертона"). Дань ему отдали такие мастера, как А.Толстой, М.Шагинян, В.Катаев, А.Беляев, не говоря уже о многих почти забытых авторах. Произведения эти были по большей части примитивны - как в художественном отношении, так и в отношении знания науки, техники, даже политики и социологии. Примитивность эта нередко была нарочитой, пародийной (по-нынешнему, стёбовой).
Как же влияла на общество такая, по-своему увлекательная (особенно для малообразованного читателя) литература? Среди ее создателей, насколько известно, не было активных троцкистов. Но, независимо от личных побуждений писателей, такие произведения поддерживали в обществе ту психологию, которая и питала троцкизм. Романтическая готовность идти "делать революцию" силой оружия где и когда угодно при неумении и нежелании мирно строить социализм у себя дома. Такой тип "кочевника революции" (выражение Троцкого) в литературе лучше всего воплощен в образах Гусева и Нагульнова. Легковесность этих произведений лишь укрепляла авантюризм "кочевников" - и это в те времена, когда у страны попросту не было сил для наступательных воен. К счастью, авантюризма этого не разделяло ни сталинское ядро руководства СССР, ни основная масса населения.
В 30-е гг. в обществе и фантастике возобладала иная романтика - романтика мирного строительства, научных и технических открытий. Но неумолимо приближалась мировая война, и в конце 30-х появляются книги о будущей войне с Германией и Японией (Л.Леонов, П.Павленко, Н.Шпанов и др.). Книги эти давно и справедливо раскритикованы за шапкозакидательство и неправдоподобие. В них советские наземные и воздушные армады громят врага в первые же дни войны, а трудящиеся Германии только и ждут, чтобы восстать на помощь нам. Но заметим, что при этом речи нет ни о какой превентивной войне, ни о каком освободительно-завоевательном походе без согласия освобождаемых. Одно это опровергает пресловутую концепцию Геббельса-Резуна ("Суворова").
В условиях суровой реальности начала Великой Отечественной настроения, порожденные подобной литературой, для многих бойцов оборачивались паникой. Но у многих эти же книги поддерживали неколебимую веру в Победу. "Война окончится в Берлине, и окончится нашей победой", - говорил белорусским колхозникам выходивший из окружения генерал. Звали его Дмитрий Карбышев. В "Первом ударе" Шпанова описан подвиг, совершенный в реальности капитаном Гастелло. С той лишь разницей, что советские летчики таранят не немецкую колонну, а штабной блиндаж. Наверняка Николай Гастелло был знаком с книгой Шпанова, включенной в "Библиотечку командира". Фантастика 20-30-х гг. готовила советских людей и к будущей миссии освободителей, которых действительно встречали с радостью и восставали в помощь им (местами даже в самой Германии).
Во второй половине ХХ в. политика мирного сосуществования не давала развиваться произведениям о будущей войне. (Едва ли не единственное исключение - фильм "Одиночное плавание", где наши моряки громят военную базу США, оказавшуюся в руках маньяка-провокатора). Освободительная же миссия переносилась в далекое будущее на далекие планеты (по стопам "Аэлиты" А.Толстого). Казалось бы, марксизм с его далеко не жестким детерминизмом должен был способствовать распространению жанра альтернативной истории. Но в советской фантастике он почти не развивался. Она была ориентирована, даже слишком, в будущее, а не в прошлое.
После перемен конца ХХ в. в отечественной фантастике постепенно набирают силы оба исследуемых жанра. Уже в середине 90-х печально прославилось сочинение А.Лазарчука "Иное небо" ("Все, способные носить оружие") - о России, процветающей под властью Третьего рейха. И написал его не нацист, а правоверный либерал, всего лишь озвучивший настроения тех, кто готов был вести страну в либеральный "рай" через фашистский ад. Эта концепция "русского Пиночета" не чужда и многим российским буржуазным патриотам. К ним скорее принадлежат военные историки-"альтернативщики" группы С.Переслегина. В их фантазиях (не художественных) о победившем Рейхе скорее проглядывают не либеральные, но антизападные, антиамериканские ноты. Но не фашистские. Рейх у этих авторов - не реальный, а либерализировавшийся и устремленный в космос. Несостоятельность этих фантазий ярко показал А.Валентинов. В обществе же такие произведения, с одной стороны, насаждают опасные иллюзии, действительно могущие привести к фашистской диктатуре. С другой же - самой своей беспомощностью и нереальностью способствуют преодолению таких иллюзий.
Либеральную линию среди отечественных "альтернативщиков" продолжают Ю.Брайдер с Н.Чадовичем и Д.Шидловский. Последний пытается конструировать то для XIII, то для ХХ века некую северо-западную Россию, параллельную основной. Россию прозападную, либеральную - в общем, "нерусскую". Здесь он продолжает традиции "Острова Крым" В.Аксенова. У последнего, однако, врангелевский "тайвань" в конце концов присоединяется к СССР. Нынешние же либеральные фантазеры прямо-таки брызжут уверенностью в торжестве западного либерального капитализма. (Не стесняясь даже тем, что Запад веками, мягко говоря, не стремился делать Россию сильной и процветающей). Это придает их сочинениям откровенно агиточный характер.
К.Еськов в рассказе "Дежавю" стращает читателей тем, что Андропов мог бывыжить и не допустить перестройке. Вот ужас-то: кофе в дефиците и компьютерных игр нет! Такое ныне воспринимается не то пародией, не то издевательством над неимущими гражданами.
Не уступают им в агиточности, злобности, "лобовом" антикоммунизме произведения В.Звягинцева и других авторов, пытающихся переиграть гражданскую войну в пользу белых. Агитки такого рода (либеральные или русско-националистические) скорее отталкивают народ от пропагандируемых таким способом идей.
Иное дело - роман А.Валентинова "Капитан Филибер". Его автор всегда бравировал своими симпатиями к белому движению. Но как опытный и объективный историк пришел к выводу: победа белых была не только невозможна, но и нежелательна, ибо могла Россия стала бы подобной Венгрии Хорти или Португалии Салазара. В романе же он пытается сконструировать весьма маловероятный вариант: союз белых с красными против немцев на Дону и Кубани. Здесь озвучивается идея примирения белых с красными (русских националистов с левыми) на патриотической основе, распространенная с начала 90-х, в частности, среди коммунистов (особенно в КПРФ).
Во второй половине 90-х появились романы о будущей победе России над США и крахе последних. Это цикл Ю.Никитина "Русские идут" и роман Ю.Козенкова "Крушение Америки". Оба автора - сторонники капитализма и русские националисты. У Козенкова единственными творцами истории выступают крупные капиталисты. У Никитина же президент-патриот Кречет явно списан с генерала Лебедя, а его соратник-олигарх - с Березовского. Такие произведения, безусловно, способствовали смене ельцинского (либерально-компрадорского) режима путинским (националистическим и антизападным). Но тот же Никитин в романе "Земля наша велика и обильна" призывает Россию подчиниться США, дабы избежать поглощения Китаем. В.Рыбакова (Хольма ван Зайчика) и такая перспектива не пугает. Наоборот, он конструирует некую русско-монгольскую Русь-Ордусь, сильно китаизированную и охватившую пол-Европы и почти всю Азию. Ордусь эта вполне буржуазная, но свободная от засилья коррупции и криминалитета, свойственного странам СНГ, заодно уже - и от классовой борьбы. При этом автор едко высмеивает и русский, и украинский национализм. Перед нами - буржуазная утопия в духе "евразийства". Утопия, приобретшая в обществе большую популярность. Сочинения и Никитина, и Рыбакова ярко отражают слабость российской националистической буржуазии, ее колебания от империализма и антизападничества до готовности подчиниться если не Китаю, то Западу.
В фантастике начала XXI в. все популярнее становится тема торжества России над США в альтернативном прошлом или будущем. Конструируются варианты колонизации Россией Америки в XVII-XIX вв., предотвращающие усиление США (С.Логинов, В.Свержин, "исправившийся" А.Лазарчук). Славить победу Рейха уже никто не рискует. Исключение (если не провокация с целью дискредитации жанра) - роман трех никому не известных авторов "Смело мы в бой пойдем", где взахлеб расписывается победоносный союз белогвардейско-фашистской России с Рейхом. Новая тема - борьба народа России или Украины с оккупацией НАТО. А.Валентинов, Н.Перумов, О.Кулагин, Д.Янковский, Г.Бобров описывают эту борьбу как жестокую и тяжелую, безо всякого шапкозакидательства - но с верой в победу над западным Левиафаном. Так же изображается и грядущая борьба России со США в цикле Ф.Березина "Поле битвы - Америка". Россия здесь не альтернативно-могущественная, а нищая, полуразвалившаяся, но сумевшая сохранить оборонный потенциал. На ее стороне - народы Африки и Латинской Америки, расовые меньшинства в самих Штатах. (Об этом писал уже Ю.Козенков).
Такие произведения, безусловно, поддерживают и усиливают в обществе настроения патриотические, антизападные. Но не шовинистические, антисемитские или украинофобские: от этого указанные книги свободны (лишь Козенкову свойствен антисемитизм, но не расизм). Тот же Бобров (прошедший Афганистан) предупреждает об опасности усиления украинофобии и общего ожесточения бойцов в условиях войны с безжалостным агрессором и его пособниками.
Любят писать альтернативщики-патриоты (буржуазные) о том, как процветала бы Россия, если бы избежала Октября. Только способы такого избегания предлагаются самые нереальные, не учитывающие глубоких социальных причин революции. А подробно описать это самое процветание сумел лишь тот же В.Рыбаков. Еще раньше он сочинил "сталинистскую" утопию, где "белый и пушистый", на себя не похожий Сталин избегает и войны, и репрессий. Да видно, почувствовал профессиональный историк фальшь и нереальность таких утопий. Вот уже и Ордусь давно не продолжает:
Самое мощное течение в описываемых жанрах ныне, безусловно, русско-патриотическое (буржуазное). Гораздо слабее буржуазно-либеральное. Но появилось и третье - лево-патриотическое. Это - романы Ф.Березина ("Красные звезды") и О.Герантиди ("Превосходящими силами", "На чужой территории"1), описывающие успешную борьбу СССР с Рейхом, а затем с Америкой. Здесь отношение к социализму и Советскому Союзу критическое, но вполне положительное, никакого антикоммунизма и национализма. А рассказ А.Птибурдукова "Первый удар" (в одноименном сборнике) воскрешает традиции 20-х гг. Союзом руководит Троцкий, Балтийский флот в 1932 г. громит британцев с помощью старых русских линкоров, переделанных в авианосцы, рабочие Германии и Прибалтики восстают : К сожалению, легковесность здесь та же, что и в 20-30-е. И то же нежелание считаться ни с экономическим потенциалом страны, ни с реальными настроениями немецких и прибалтийских трудящихся начала 30-х. При этом ребята пишут вполне серьезно. "Стебается", и очень остроумно, лишь Березин - но только над далеко не лучшими чертами Советской Армии, в которой сам долго служил.
В дилогии Е.Максимушкина "Красный реванш" и "Белый реванш" СССР не распадается, а США уже в 1999 г. постигает экономический крах. Думаете, автор левый? Нет, русский националист, ксенофоб и поклонник Ле Пена. По его убогому разумению, "национал-коммунисты" должны "сверху" отделить от СССР Среднюю Азию и Закавказье. Прав был философ-"евразиец" Н.Трубецкой: великорусский национализм способен только разваливать Россию! Да и больно уж похож СССР Максимушкина на Россию Путина.
Безусловная заслуга Березина и Герантиди - борьба, и успешная, с концепцией Резуна, пропагандируемой почти официально. Писатели просто показали, как хорошо было бы для всего мира, если бы Красная Армия и впрямь могла бы в 41-м ударить первой и тогда же разгромить вермахт, предотвратить разорение своей территории, освободить всю Европу от фашизма : Другое дело, что реальных сил для этого тогда еще не было. Потому Сталин и оттягивал всеми способами начало войны.
Если у этих двух авторов ненаучность еще можно оправдать как литературный прием, то у остальных она производит удручающее впечатление. Отказавшись от марксистского детерминизма, его не заменили ничем. Вот и меняется ход истории с легкостью необычайной. Не убили Столыпина - и не было Октября, и встретились в Москве священник Джугашвили с архитектором Гитлером. Поговорил раненный на Сенатской Пушкин с Николаем - и тот дозволил декабристам управлять русской Америкой: Нужно совсем не знать ни Сталина, ни Гитлера, ни Николая I, ни самой России XIX - начала ХХ вв., чтобы так фантазировать.
Подобная легковесность далеко не безвредна. Человек, уверенный в том, что историю можно запросто изменить в любом направлении, легко может стать политическим авантюристом или орудием в руках авантюристов. А ведь фантастика, в отличие от сугубо научных трудов, влияет на массовое сознание!
В заключение отмечу: ни одна из перечисленных книг (современных), насколько мне известно, не была заказана либо проплачена властями или политическими организациями. Писатели писали то, что думали, а издатели их печатали, поскольку данные мысли в обществе находят спрос. Но это не снимает с их распространителей ответственности за то, как такие произведения отзываются в обществе.
Литература:
Бритиков А.Ф. Русский советский научно-фантастический роман. Л., 1970.
Дудко Д. Эпоха буржуазной реакции в зеркале фантастики // Бумбараш-2017. 1998. №2 (48).
Дудко Д. Красный роман Федора Березина // Рабочий класс (Киев). 2004. №41.
Валентинов А. Четвертый рейх // Реальность фантастики. 2003. №1.
Валентинов А. Кто в гетто живет (о фантастике и фантастах): Статьи и рецензии // Валентинов А. Созвездье Пса. М., 2002.
Первый удар (сб.). М., 2008.
Священная война (сб.). М., 2008.
Свернуть