Россия: прикладная ретроальтернативистика.
Бестужев-Лада И. В.
Введение
Ретроальтернативистикой называется область философии истории, которая имеет дело с виртуальными сценариями возможного развития событий при определенных допущениях, с целью более глубокой оценки исторических событий. Сценарии должны отвечать критериям:
- реальности (рубеж между реально возможными и явно фантастическими допущениями); - логичности (непротиворечивость причинно-следственных связей); - сопоставимости (сравнение только сравнимого); - оптимальности (выведения уроков на будущее). Конечная цель построения виртуальных сценариев - развитие теории упущенных возможностей, на основе которой делаются выводы на будущее. Теоретическая ретроальтернативистика изучает способы построения виртуальных сценариев и тем самым создает основу для методологии, методики и техники разработки таких сценариев. Прикладная ретроальтернативистика - это собственно построение виртуальных сценариев.
Поскольку теория ретроальтернативистики, зародившаяся сравнительно недавно (год рождения - 1997: см. 'Вопросы философии' 1997,8), не успела еще накопить достаточного материала для эффективных методолого-методических рекомендаций, приходится идти путем итерации: выдвинув ряд гипотетических положений, попытаться апробировать их на конкретных исторических примерах, играющих роль теоретических полигонов (в предыдущей публикации это было сделано на примерах войн 1812 и 1941 гг. - см. указ. 'Вопросы философии'), а затем, с учетом полученных результатов, выйти на новый, более сложный ряд полигонов, дающих материал для более высокого уровня обобщений, открывая путь к анализу еще более сложных полигонов и т.д. В данном случае, в качестве полигонов берутся шесть 'точек бифуркации' в тысячелетней истории России, на каждой из которых история страны, при определенных - в принципе, вполне реальных - условиях могла пойти существенно иным путем.
Иными словами, здесь как раз открывается наибольший простор для построения виртуальных сценариев и соответствующей работы философа истории Эти 'точки' (или 'пороги', или 'поворотные пункты' и т.п.), по нашему мнению - если выбирать наиболее значительные из них - сводятся к следующим: 1. Начало распада восточноевропейской империи рюриковичей (Киевской Руси) - ХI-ХII вв. 2. Канун Петровских реформ (80-е-90-е гг. ХУП в.). 3. Восстание декабристов (конец 1825 года). 4. Отмена крепостного права (1856-61 гг.). 5. Февральская революция 1917 года. 6. Отказ от НЭПа (1929 г.).
Вся остальная история России вплоть до конца 1991 г. явилась следствием выбора, сделанного правящими кругами страны в 1929 г. Что же касается виртуальных сценариев истории России 1990-х гг., то они, на наш взгляд, должны составлять особую область изучения, так как касаются текущих, еще не завершившихся событий.
Итак, начнем с 'Порога N 1'.
1. Начало распада империи Рюриковичей
Человечеству потребовалось очень много времени, прежде чем было сделано огромной важности социальное изобретение - майорат: обязательная передача имения только старшему в роду, остальным наследникам лишь сравнительно скромные средства на содержание, с запретом раздела между ними каких бы то ни было частей имения. Горький опыт показал, что без такого установления любое имение, сколь бы огромным оно ни было в начале, при наличии нескольких наследников через несколько поколений обязательно начнет распадаться по нарастающей, грозя обнищанием потомства.
Но если распадающееся частное имение вело к обеднению лишь следующих поколений его владельцев, то распадающаяся монархия сулила неисчислимые беды её подданым. И тем не менее, потребовались века и века, прежде чем сообразили, что с государством нельзя поступать как с сундуком денег: хочу - завещаю одному, хочу - нескольким, хочу - кому хочу и сколько хочу. Ибо кулак истории довольно жестоко протер глаза любителям путать государственное с семейно - личным. Множество правящих семей было вырезано до последнего человека, пока каждая монархия раньше или позже не пришла к 'Закону о престолонаследии', который устанавливал порядок передачи престола по наследству, при любых обстоятельствах изначально исключая гибельное для государства соперничество претендентов.
Трагедия народов северной Европы и Азии во времена Киевской Руси заключалась в том, что у них государственные новообразования носили весьма специфический характер, лишенный не успевших еще сложиться династических традиций и сознания единства правящей династии с соответствующим государством. Монархом здесь становился обычно удачливый главарь (конунг, князь, хан) шайки разбойников (викингов, витязей, багатуров), который смотрел на подчиненную чужую для него страну только как на свою добычу - источник получения дани - и соответствующим образом распоряжался ею. Пока в первых поколениях число законных наследников не превышало единицы - империя сохранялась. Как только наследников становилось больше - требовалось выделять им долю 'добычи' в виде областей, с которых собиралась дань. Чувства ответственности за страну при такой психологии не было и быть не могло. Сначала пытались делить 'родовое имение' в кругу семьи, передвигаясь, в порядке старшинства, от менее богатой (в смысле дани) области к более богатой, как только владелец последней умирал. Но затем 'обделенные' предпочитали сохранить полученное в виде 'уделов', передаваемых по наследству собственным детям.
Абстрактно-теоретически этот процесс, если бы он продолжался несколько веков, неизбежно привел бы всех рюриковичей к состоянию мелкопоместных дворян-однодворцев (были и такие князья в Х1Х веке). Но конкретно-практически распадавшаяся империя быстро делалась добычей более сильного хищника.
Заметим, что рюриковичи были не одиноки в своей разбойничьей психологии. Аналогичные процессы шли в империи Карла Великого (правда, там многоступенчатый феодальный сюзеренитет-вассалитет сильно смягчал хищничество собирателей дани и ускорял стабилизацию государственных образований). Аналогичные процессы доконали и Золотую Орду, погрязшую в кровавой междоусобице чингизидов - иначе Руси было бы вовек не выбраться из-под татаро-монгольского ига.
Нас здесь интересует только один вопрос: как могла бы выглядеть политическая карта Евразии в ХП веке и позже, если бы завоеватели конунги-князья-ханы, подобно 'традиционным' правящим династиям, рассматривали завоеванные ими области не как 'чужие', подлежащие периодическому ограблению, а как 'свои', составляющие источник постоянного дохода для себя и потомства. Иными словами, ввели бы у себя уже существовавший в 'традиционных' монархиях принцип майората в государственном престолонаследии (что вовсе не выходит за рамки реально возможного).
С самого же начала прорисовываются два обстоятельства, определяющих возможный ход истории при подобном допущении.
Во-первых, было бы чистейшей фантастикой допущение, что рассматриваемое социальное изобретение осталось бы достоянием одних только рюриковичей. Где бы оно ни зародилось, оно быстро перешло бы 'на вооружение' и рюриковичей, и каролингов, и чингизидов, и прочих разбойников. В этом случае на карте Евразии раньше или позже появилось бы до десятка огромных, сравнительно стабильных империй, соперничающих меж собой. И призрак Первой мировой войны навис бы над человечеством не в начале ХХ века, а почти тысячелетием раньше.
Во-вторых, крупные государственные образования уже тогда, говоря языком Л.Н.Гумилева, соотносились либо с 'уставшими', 'умирающими' цивилизациями, вступившими в полосу старческого упадка - либо с 'пассионарными', 'поднимающимися', молодыми цивилизациями, ретиво нападавшими на одряхлевших хищников.
К первым в те времена относились Византийская, Индийская и Китайская цивилизации (сегодня эту роль начинает играть евроамериканоцентристская). Ко вторым - Западноевропейская, Восточноевропейская, Арабская, сменившаяся Турецкой, и Монгольская (сегодня эту роль играет поднимающийся исламский фундаментализм с его форпостами в Северной Африке, на Ближнем Востоке, в Средней Азии, на Кавказе и в Пакистане).
Поэтому крупных войн можно было ожидать прежде всего между 'пассионарными' империями - и прежде всего за раздел наследства 'постпассионарных', дряхлеющих.
Каковы были шансы на победу у той или другой из империй?
Напомним, что в 'регулярных' сражениях, при прочих равных условиях, победу большей частью одерживали западно - и восточноевропейцы, находившиеся среди 'пассионариев' на более высоком уровне развития цивилизации (в том числе и военного дела), поскольку прочнее опирались на наследие античности. Это доказывает и разгром гуннов на Каталаунских полях, и поражение арабов при Пуатье, и успех Первого крестового похода, и Куликовская битва, и многие другие примеры. Но как только европейцы разобщались, погрязали в дрязгах, начинали занимать пассивную позицию выжидания - их били и в Испании, и после каждого из следующих Крестовых походов, и на Калке, и всюду.
Вот почему Киевская Русь вполне могла одолеть Чингисхана - примерно как тот одолел Хорезмшаха. А в союзе с империей Карла Великого могла довести Крестовые походы до логического завершения - завоевания всего Ближнего Востока и Средней Азии, с выходом на границы Индии и Китая. Точно так же союз арабов (впоследствии турок) с монголами, при опоре на ресурсы Индии и Китая, в случае разобщенности и пассивности европейцев вполне мог привести к торжеству тюркоарабизированной Золотой Орды над всей Евразией.
Два урока истории на будущее проистекают из раздумий над только что очерченными виртуальными сценариями.
Первый. Не зря у США девиз: 'В единстве сила'. Отсутствие такового у СНГ - и формально, и, главное, по сути - изначательно обрекает на слабость, поражение, подчинение сильному.
Второй. То, что 'постпассионарная' Натовская цивилизация сосредоточивает усилия на подавлении и подчинении такой же умирающей восточноевропейской, словно не замечая, как на неё наваливается с другой стороны заведомо 'пассионарная' исламско-фундаменталистская - неизбежно ведет в близкой перспективе к отнюдь не виртуальному сценарию повторения крушения Римской империи под натиском все более агрессивных варваров. Здесь все зависит от того, когда и какое оружие массового поражения попадет в руки новым'пассионариям
Коротко говоря, от степени учета такого рода уроков истории во многом зависит реальная история человечества первой четверти - может быть, даже первого десятилетия - грядущего века.
2. Канун петровских реформ
Ход истории во многом зависит от появления и действий той или иной выдающейся (исторической) личности. Правда, личность формируется в определенных условиях и действует в интересах определенных политических сил, реализуясь в зависимости от 'наступательного потенциала' этих сил. Или не реализуясь, если этот потенциал ничтожен. Невозможно ожидать от реального - не виртуального - Рюрика, чтобы он вел себя как Джордж Вашингтон. Да его бы просто сочли сумасшедшим и попросту убили, вздумай он создавать Соединенные Штаты Восточной Европы, игнорируя своекорыстные интересы братьев-разбойников. Напротив, как и во всякой мафии, именно он должен был физически устранить братьев, чтобы избавиться от конкурентов в деле грабежа и передать награбленное наследнику.
Что он и сделал.
Однако не подлежит сомнению, что если бы, скажем, на месте Ельцина, с его общеизвестным характером, оказался любой другой, более типичный секретарь обкома из нескольких сот имевшихся тогда в наличии и похожих друг на друга как две капли воды, - история России вполне могла бы пойти существенно иным путем. Вряд ли бы кто-нибудь другой решился на открытый конфликт с генсеком. Человек с более устойчивой психикой наверняка предпочел бы почетную отставку, как это было в десятках случаев, начиная с Хрущева. И, кстати, в случае с самим Ельциным, получившим вполне престижную синекуру. В этом случае СССР скорее всего сохранился бы до сих пор во главе с Горбачевым. Конечно, еще более одряхлевший, в той же роли потерпевшего поражение в Третьей мировой войне ( 'холодной'). Раздираемый сепаратизмом. Попираемый как и сегодня, победителями. Разваливающийся. Но способный агонизировать долго, подобно Византии.
Пока не нагрянут новые сельджуки (не со стороны НАТО, разумеется).
Точно так же, если бы на месте Сталина оказался любой другой член Политбюро ЦК РКП(б) - за исключением разве что Троцкого, при котором судьба России могла сложиться еще прискорбнее - вряд ли произошла бы 'коллективизация сельского хозяйства' (по крайней мере, столь катастрофического характера), вряд ли бы достиг таких масштабов террор, вряд ли бы дело дошло до позорной для диктатора трагедии 1941 года, и т.д.
Хотя многое шло бы в том же направлении, определенном революцией 1917 года.
Точно так же, если бы на месте Николая П, с его трагической семейной судьбой (допустим, раненного самурайским мечом во время путешествия наследником престола в Японию не легко, а смертельно), оказался практически любой другой член императорской фамилии, который, вместо Распутина и многообразных штюрмеров-горемыкиных, сумел бы опереться на политиков типа Столыпина Корнилова, Колчака - вряд ли дело дошло бы до Февральской революции. Во всяком случае, до свержения монархии и распада государства. Не говоря уже об Октябрьском путче.
Точно так же, если бы на месте Александра П, опершегося на кучку радикально настроенных сановников и сумевшего настоять на освобождении крестьян, вопреки саботажу подавляющего большинства лиц ближайшего окружения, оказался бы более слабохарактерный наследник Николая 1, - дело отмены крепостного права вполне могло затянуться еще на несколько десятилетий. И тогда 1905 или 1917 год вполне мог обернуться второй Пугачевщиной.
Точно так же, если бы на месте Николая 1 оказался другой человек (скажем Константин), который пошел бы на переговоры с мятежниками - история России остальных трех четвертей Х1Х века могла бы выглядеть во многом иначе.
И, конечно же, наиболее яркий пример в этом плане - Петр 1. Напомним, что Петр с раннего детства производил на окружающих впечатление невиданной уникальности, если не сказать - ненормальности. Ни до, ни после него никто из правящей династии не обладал столь сильной волей, помноженной на столь же сильную ненависть к существовавшему тогда в России порядку вещей. Точнее, к своему государству - в том виде, в каком оно дожило до последней четверти ХУП века. Еще точнее, к социальной психологии и менталите - ту своих соотечественников, к их нравам, обычаям, традициям, к той 'азиатчине', коя никуда не делась доселе. В том числе и в характере самого Петра.
Отдаленную параллель напоминает фигура Павла 1. Но тот был явный сумасброд,ожесточивший даже многих придворных, не говоря уже о большинстве дворян. За спиной же Петра, напротив, встали тысячи, десятки тысяч дворян и даже недворян - офицеров и чиновников, зашагавших по головам бородатых бояр к высоким чинам, высокому жалованью, деревням с сотнями крепостных душ. Никто другой из всех мыслимых претендентов на трон даже отдаленно не похо - дил на Петра. Все, начиная с Иоанна У и кончая царевичем Алекссем, в лучшем случае являлись логическим продолжением линии Федор-Михаил-Алексей.
Что произошло бы, если бы Петр погиб в детстве, подобно царевичу Дмитрию, был убит во время Стрелецкого бунта или умер позже - до Полтавской победы, когда реформы стали практически необратимыми и когда наследником мог стать не обязательно царевич Алексей с его консервативным окружением?
Прежде всего, при любых вариациях и речи быть не могло о возвращении ко временам полувековой давности - ко временам царствования Михаила. Дело в том, что на протяжении третьей четверти ХУП века все очевиднее становилась полная небоеспособность русской армии, все более отстававшей от передовых мировых стандартов ХУП века и все более напоминавшей столь же позорно небоеспособную современную российскую армию - во многом по схожим причинам: низкий боевой дух 'даточных людей', плюс местничество бездарных воевод. Эта армия десятилетиями, с переменным успехом, мерялась силами - точнее, бессилием - со в точности таким же польским ополчением. Была полностью бессильна против против набегов крымских татар, за спиною которых стояла примерно такая же, как русская или польская, армия Турции. Была изначально обречена на разгром при столкновении с любой европейской регулярной армией, даже в несколько раз меньшей по численности. Что наглядно продемонстрировала Нарвская победа 1700 года Карла ХП.
Вот почему при любом царе наверняка продолжал бы расти в русских вооруженных силах удельный вес так называемых полков иноземного строя - солдатских и рейтарских, не говоря уже об артиллерии, саперах, флоте. В конце концов к ХУШ веку именно они составили бы основу армии, тогда как на долю дворянского ополчения неизбежно выпала бы роль вспомогательных войск типа казачьих. По тем же причинам европейские специалисты неизбежно появились бы и в других звеньях госаппарата, начиная со столь необходимого для армии горного дела и кончая дипломатией.Так что Россия ХУШ века, при любых царях, напоминала бы скорее Польшу, нежели Персию или Турцию, как столетием ранее.
Но в этом случае её и ожидала судьба Польши. Или, еще хуже, Индии. Напомним, что именно в ХУШ веке начала развертываться колониальная экспансия Англии, Франции, Нидерландов - намного активнее, чем веком раньше. Поэтому вполне можно было ожидать превращения Севера России в своего рода Вторую Канаду - арену борьбы английских, шведских, а возможно и голландских колонизаторов. Позднее те же самые колонизаторы через Индию, Китай и Среднюю Азию наверняка добрались бы и до Сибири, а возможно с востока и до Урала-Волги. Напомним также, что Украина, Белоруссия и Литва в составе заживо разлагавшейся Речи Посполитой служили ареной борьбы Австрии, Пруссии и Франции, терзавших еще живой политический труп. Напомним, наконец, как мы уже говорили, что Россия допетровских времен была беспомощна против крымских набегов, за которыми стояла Турция, а за Турцией, как двумя столетиями позже, вполне могли встать Англия и Франция. При этом объектом не только набегов, но и различных сепаратистских устремлений, как и сегодня, могли бы стать Поволжье и другие края страны. Кроме того, при таких условиях массовая миграция в Россию переселенцев из 'безземельных' районов Германии и других стран Западной Европы могла бы принять характер не екатерининских приглашений, а вторжения европейцев в индейскую Америку или негритянскую Южную Африку.
Со всеми проистекающим последствиями, вплоть до славянских, тюркских и финно-угорских 'резерваций', на манер американских или южно-африканских. Словом, без Реформ Петра 1 Россию ждала судьба Польши, Турции, Персии, Индии, Китая, ирокезов, зулусов - кого угодно, только не России последующих трех веков. Таков основной урок истории петровских преобразований.
3. Восстание декабристов
С чисто технической точки зрения восстание декабристов вполне могло на первых порах завершиться полным успехом - на манер Английской революции ХУП века или Французской революции ХУШ века. Но затем - по той же логике, что и обе названные революции, не говоря уже о множестве им подобных - оно неизбежно должно было обернуться поражением и реставрацией прежнего строя.Но уже в качественно новом состоянии, как это и произошло в Англии, Франции, всюду.
Успех восстания, как стало ясно на следующий же день после него, был почти целиком обусловлен личностью вождя-диктатора. Если бы на месте типичного русского интеллигента (тогда - протоинтеллигента) кн. Трубецкого, погрязшего в обычной для таких людей саморефлексии, оказался обычный, пусть даже самый заурядный офицер - восстание, можно сказать, было изначально обречено на молниеносный успех. Ничего не составляло арестовать растерявшегося и совершенно неготового к такому повороту событий Николая. Вместе с его ближайшим окружением, начиная с семьи и кончая лицами (типа Милородовича), способными организовать подавление восстания.Ничего не составляло проделать то же самое с Константином в Варшаве и физически убрать других наиболее важных претендентов на российский престол в разных странах Европы, направив к ним смертников-каховских.Дальше все зависело только от степени сплоченности мятежников (очень велика была опасность немедленной междоусобицы среди их вождей!) и степени решительности, последовательности, радикальности их политики.
Уточним с самого начала, что подавляющее большинство русского дворянства, состоявшего на 99% сплошь из Фамусовых, Молчалиных, Скалозубов, Чичиковых, Ноздревых, Собакевичей, Головлевых и им подобных мерзавцев, было настроено консервативно: никаких реформ (вспомним трагическую судьбу архиумеренного реформиста Сперанского), за полнейшее статус кво в отношении крепостного права и самодержавия, под знаменем легитимности царствующего императорского дома.
Поэтому для закрепления успеха восстания требовались по меньшей мере три условия.
Первое. Беспощадное физическое истребление всей императорской фамилии, включая важнейших претендентов на российский престол среди близких родственников Романовых среди принцев ряда германских - и, возможно, не только германских - государств: по типу убийства Наполеоном герцога Энгиенского. Если бы уцелел хоть один, безразлично, какого пола и возраста, - он тут же сделался бы знаменем легитимности для сплочения реакционных сил и контрнаступления на мятежников.
Второе. Решительный захват командования всеми частями армии - до полков включительно - с арестом ненадежных командиров (расстрелом в случае сопротивления), заменой их надежными комиссарами, стягиванием в кулак наиболее надежных частей, разгром сопротивляющихся поодиночке и т.д. То же самое, пусть в меньшей степени, относится ко всему госаппарату в целом.
Третье. Более или менее высокая сплоченность мятежников хотя бы на первых порах. Достаточная, чтобы сделать необратимыми самые важные реформы: отмена крепостного права с наделением крестьян землей, отмена сословности с упразднением привилегий дворянства, замена рекрутчины всеобщей воинской повинностью,включая открытую дорогу к офицерским чинам для грамотных разночинцев, демократизация госаппарата: открытая дорога к любым чиновничьим должностям для той же категории населения, разделение властей: исполнительная власть ответственна на всех уровнях перед законодательной и судебной, существенные льготы купечеству, крестьянской и мещанской 'аристократии' - иначе говоря, для развития капитализма. И так далее. Кстати, все или почти все это присутствует в бумагах декабристов.
Иное дело, что с очень высокой степенью вероятности следовало ожидать вступления в действие обычной логики всякой революции: нарастающей борьбы личных честолюбий, нарастающей агрессивности все более радикальных группировок, свирепо атакующих менее радикальные - вплоть до английских уравнителей-левеллеров, французских 'бешеных', русских большевиков или анархистов, способных превратить любое общество в самоубийственный гадюшник. И, как логический разрыв этого чертова порочного круга - неизбежный приход диктатора: Кромвеля, Наполеона, Сталина. Но любая диктатура может держаться только на двух китах: террор внутри - война вовне.
Вот почему первое логическое следствие победы декабристов - личная диктатура какого-нибудь Пестеля. Вынужденного во имя самосохранения физически истребить всех потенциальных соперников, выдвигая на ключевые посты слепых исполнителей своей воли, т.е. тех же Скалозубов и Молчалиных. Вынужденного прибегнуть к массовым репрессиям, в том числе превентивным, чтобы не дать разгореться реакционному пожару. И прежде всего - жесточайше подавить все и всякие рецидивы пугачевщины - неизбежные по ходу реализации отмены крепостного права, все и всякие национальные движения - поскольку каждое грозило лавинообразным распадом государства. Наконец, во имя остро необходимой победоносной войны, как наилучшего средства укрепления диктатуры, - возможно скорее отправить армию против Турции и Персии. Что и сделал Николай в роли победителя-диктатора.
И все же соотношение сил было таково, что конечное пражение декабристов при любых их первоначальных успехах, представляется неизбежным. Всех немецких принцев, состоящих в той или иной степени родства с русской императорской фамилией, было просто физически очень трудно истребить: счет шел на сотни, а если считать на уровне титулованной знати, то и на тысячи. И самый захудалый барон Мюнхгаузен мог быть, при известных условиях, пере - именован в Петра 1У. Примерно на тех же основаниях, что и Петр Ш. И тут же сделаться знаменем легитимизма, наподобие Людовика ХУШ-го, для сбора под ним всех реакционных сил. Если же и этого бы не удалось - в ход наверняка пошла бы традиционная российская технология конструирования самозванцев. С теми же результатами.
В конечном счете какой-то генерал Паскевич, в чаянии фельдмаршальского жезла, обязательно собрал бы вокруг себя сотню-другую полковников Скалозубов, которым 'только бы досталось в генералы'. А вокруг них сплотились бы те самые 99% дворян, ожесточенных до крайности происходящим в стране,о которых упоминалось выше.
Этого было вполне достаточно для эффективного противостояния мятежу даже без учета весьма вероятной военной помощи со стороны как минимум прусского короля и австрийского императора. Потому что остальные сословия организованной политической силы не представляли и были способны только на бунты - 'бессмысленные и беспощадные' (А.С.Пушкин), т.е. только на погромы в чужих интересах.
Дальше все зависело бы от талантливости полководцев обеих сторон и от морального духа их армий. Скорее всего, численный перевес реакционеров склонил победу на их сторону. Но вполне возможной была бы и затяжная война и даже вторичный успех революционеров. Увы, чреватый лишь новым витком противостояния.
В зависимости от хода и исхода этой борьбы можно было ожидать того или иного компромисса. Образно говоря, для России при таком развитии событий 1861 год мог наступить уже в 1826-м. А календарный 1861-й - обернуться реальным 1905-м.
Полувековое ускорение хода истории! Разве этого мало для любого революционного движения? Разве это не стоит жертв, включая твою собственную жизнь? Разве это хуже возвращения из августа 1991-го к февралю 1917-го, а оттуда прямиком - в Смуту начала ХУП века?..
4. Освобождение крестьян
Проблема сохранения или отмены крепостного права в России (фактически - рабства значительной части крестьян) обсуждалась в петербургских 'верхах' почти столетие, начиная с Екатерины П в её переписке с западными просветителями.
Мотивов 'за отмену' было три:
1. Непрестанные крестьянские волнения, то и дело переходившие в открытые бунты, а то и целые восстания, порой общероссийские 'крестьянские войны', потрясавшие государство до основания (в 'смутное время' начала ХУП века, 'разинщина' и 'пугачевщина'). Главным образом из-за различных злоупотреблений помещиками их фактически неограниченной властью над 'своими' крестьянами, вплоть до дикой жестокости и самого настоящего разбоя. Специ - ально для подавления сопротивления крестьян насильникам приходилось содержать дорогостоящие'внутренние войска',по общей численности не намного уступавшие ударной армии на западной границе. Кстати, эти войска со все тем же единственным предназначением воевать против собственного народа сохранились не только после отмены крепостного права, но и по сей день. Но тогда казалось, что либерализация социальных отношений разом умиротворит общество и позволит крупно сэкономить на статьях военого бюджета.
2. Явная неэффективность рабского труда сравнительно с наемным. На протяже - нии 2-й половины ХУШ - первой половины Х1Х века все больше помещиков прибегали к найму не только личной прислуги, но и землепашцев, скотников, строителей, вообще работников - настолько разительно выше были качество и, соответственно, результаты их труда. Разница невольно бросалась в глаза при сравнении наемного труда в странах Запада и подневольного - в России. Кстати, эта разница - в связи с инерцией противостояния 'вселенского стройбата' в СССР и рынка труда на Западе - тоже ощущается по сию пору. Целых двести лет - с 80-х гг. ХУШ века по 80-е годы ХХ века - то и дело возникал соблазн 'учредить' в России рынок труда и тем самым разом подняться до передовых стандартов мировой экономики.
3. Со второй половины ХУШ века в мировом общественном мнении, формировавшемся в наиболее развитых странах Запада, все более укреплялось сознание, что рабство - это варварство, подлежащее преодолению. Поэтому Екатерине П приходилось объясняться с французскими просветителями (разумеется, в расчете на более широкую аудиторию), доказывая, что абстрактно всякое рабство - зло, но конкретно, в условиях России - наименьшее. Следующие три российских монарха неоднократно декларировали желание если не отменить, то хотя бы несколько смягчить крепостное право. Подписывали разные куцо-декларативные законы на сей счет - вроде 'Закона о вольных хлебопашцах'.
Однако существовали причины - к ним мы сейчас перейдем - которые категорически воспрещали царям покушаться на крепостное право. Среди этих причин главенствовал один-единственный мотив 'за сохранение'. Его суть гласила: только тронь с таким трудом установленное и веками вроде бы устоявшееся - обязательно получишь новую пугачевщину, а то и что-нибудь похуже (о сталинщине тогда и помыслить не могли).
О том, насколько 'устоялись' тогдашние социальные отношения, несмотря ни на какие бунты, свидетельствует полная безнаказанность в подавляющем большинстве случаев самых диких злодеяний помещиков, вплоть до умерщвления пытками десятков и сотен вполне покорных крестьян. Еще одна экзотическая иллюстрация тогдашнего 'спокойствия': Николай 1, как и все предшествовавшие российские монархи, начиная с Петра 1 (раньше запрещал византийский этикет московского двора), спокойно разгуливал по городу без охраны и даже захаживал по вечерам, как любой гвардейский офицер, к разным особам женского пола. Его сын за такие привычные вольности поплатился жизнью, а внук вынужден был запереться в спецубежище, откуда его преемники, окруженные полумиллионным спецназом, не рискуют высовываться до сих пор.
Таким образом,противники отмены крепостного права как в воду смотрели когда утверждали,что его отмена не только не принесет никакого 'умиротворения а напротив - пустит государство, основанное на вековых авторитарных традициях можно сказать, вразнос.
И тем не менее, вышеперечисленные три мотива 'за' из десятилетия в десятилетие звучали все императивнее. И когда на российском престоле скалозуба-отца сменил воспитанный Жуковским - сегодня бы сказали: в лучших либеральных традициях того времени далеко не скалозуб-сын, да еще переживший горький позор Крымского поражения - эти мотивы возобладали. И хотя большинство придворной знати (c остальными можно было не считаться) оставалось 'против' - молодой император с горсткой единомышленников настоял на своем.
Россия оказалась как бы на перепутье трех дорог. Дорога первая. Сохранить крепостное право, может быть, лишь несколько 'смягчив' его, запретив наиболее вопиющие злоупотребления крепостников своей властью.
Заметим, что это был канун 60-х годов ХIХ века, когда еще отнюдь не всем стало ясно, как быть с рабством и в Америке, и в Африке, и в Евразии.Это только теперь каждый ребенок знает, что рабство - ужас. Но ведь лишь после долгих жалостливых причитаний типа 'Хижины дяди Тома'. С тех пор мы успели прочитать не менее впечатляющие сочинения в точности такой же очень эмоциональ - ной дамы под заглавием 'Унесенные ветром'. Из коих явствует, что проблема сложна и не поддается черно-белой оценке. Как на неё и смотрели в середине прошлого века.
Мы, несколько поколений советских людей, воспитаны в духе классовой ненависти к крепостному праву минувших веков. Однако вполне терпимо - многие даже с ностальгией - относимся ко в точности такому же крепостному праву 1929- 1956 гг. Когда намного большее число крестьян было лишено паспортов, 'прикреплено' к определенному хозяйству и плетьми (в детстве видел самолично) выгонялось на работу без какой бы то ни было зарплаты, просто за право пользования приусадебным участком, чтобы не умереть с голода. Да, ими больше не торговали, как скотом. Но за какую-то четверть века зверски замучили во много раз больше новокрепостных, чем за четыре минувших столетия. Тем не менее, это неокрепостничество не только не осуждается массовым общественным сознанием, но и едва ли не каждый третий голосует именно за партию крепостников. Что же говорить о временах полуторавековой давности, когда популярная и доселе формула 'православие, самодержавие, народность' подразумевала подавляюще господствовавшую идеологию крепостничества?..
Именно поэтому очень интересен виртуальный сценарий истории России, которая въехала бы в ХХ век с крепостным правом. А также с армией, которая одолела Наполеона I, потерпела поражение от Наполеона Ш, но готова была взять реванш в войне против Франца-Иосифа I. И заранее была обречена на разгром при столкновении с армией Вильгельма П. А также с экономикой, ставившей государство, при сравнении с Европой, в разряд азиатских. А также с социальной психологией, тоже весьма далекой от европейской и очень близкой к азиатской. Это была дорога в сторону Турции, Индии, Китая. С их судьбой.
Не менее интересна дорога вторая, обрисованная в сочинениях радикалов - экстремистов, известных под названием революционных демократов и поднятых на щит сталинистской историографией. Согласно этим сочинениям, предлагалось освободить крестьян с наличествовавшей у них на данный момент землею под залог гособлигаций, по которым эта земля фактически выкупалась крестьянами у помещиков как бы в рассрочку в форме кредита, покрываемого существенно повышенными ставками налога на крестьянские хозяйства.
Конечным итогом этой операции, как теперь - не тогда! - стало ясно, должно было явиться массовое разорение поместного дворянства(что в конечном счете и произошло), а также создание массового фермерского предпринимательства - что и начало складываться в начале ХХ века, по ходу столыпинских реформ Это была дорога в сторону Австро-Венгрии. С её проблемами. И с её концом.
На деле царское правительство выбрало третью, компромиссную дорогу. Крепостное крестьянство формально освобождалось, но фактически оставалось 'временно обязанным' выплачивать помещикам 'откупные', соизмеримые с оброком бывших крепостных. Конечным результатом явились массовые погромы помещичьих усадеб по ходу волнений 1905-1907 гг., а затем столь же массовый переход крестьянства под заведомо демагогические лозунги большевиков в 1917 г. Уже летом 1918 года лживость подобной демагогии сделалась очевидной: вместо помещичьих латифундий большевики тут же стали создавать сугубо крепостнические колхозы и совхозы. История пошла своим, ныне хорошо известным путем.
Тем не менее, первая и вторая дороги, не состоявшиеся в реальной действи - тельности, представляют значительный интерес для философа истории России. Именно за одну из них идет сегодня борьба в Госдуме, когда обсуждается вопрос о том, быть или не быть частной собственности на землю.
5. Февральская революция 1917 года
Cоветская историография лживо изображала события 1917-21 гг. - как, впрочем, и все основные события отечественной и мировой истории последующего времени - в виде некой цепи триумфальных побед большевиков, которых поддерживало якобы подавляющее большинство народа, над горсткой контрреволюционеров, которых поддерживали только проклятые буржуи, да еще Антанта.
На деле развитие событий шло гораздо сложнее. Большевики, как и всякие авантюристы, не раз оказывались на волосок от гибели. И только счастливое стечение обстоятельств позволяло им выживать и, в конце концов, выжить целых 74 года. После чего их авантюра, как и всякая авантюра, кончилась крахом. Так что виртуальный сценарий истории России ХХ века без большевиков - вовсе не фантастика, а вполне правдоподобный вариант, только не состоявшийся. Что ж? При известных обстоятельствах мог не состояться и реализовавшийся.
Начнем с того, что знаменитый 'штурм Зимнего дворца' был вовсе не штурмом, поскольку резиденция Временного правительства фактически осталась без охраны: даже сегодня, в спокойной обстановке, Белый дом российского пра - вительства охраняется намного надежнее. Это была заведомая авантюра, изначально обреченная на провал, если бы были приняты элементарные меры предосторожности: например, заблаговременная эвакуация правительства под прикрытие верных ему воинских частей или введение в Питер хотя бы одного надежного полка для охраны Зимнего. Тогда толпа заговорщиков, рвавшаяся во дворец, была бы расстреляна из любого окошка любым исправным пулеметом. Не зря ведь умные люди - хотя и подлейшие демагоги - типа Троцкого предостерегали против авантюры, грозившей, в случае провала, массовым физическим уничтожением большевиков. И только железная воля Ленина, верно оценившего преступную беспечность Временного правительства, позволила превратить явную авантюру в удачный политический ход.
Дальше действительно прошло несколько месяцев 'триумфального шествия советской власти'. Безудержная демагогия ( 'мир - народам', 'земля - крестьянам' и т.п.), плюс социальная психология русского, как и любого другого азиатского народа, заставляющая покоряться любому правительству, имеющему хотя бы малейшую видимость легитимности, дали соответствующие результаты. Удайся несколькими месяцами раньше примерно такая же авантюра генерала Корнилова - последовало бы в точности такое же 'триумфальное шествие монархическоой власти'. Но как только Советское правительство переехало в Московский кремль и приступило к реализации своей утопии казарменного коммунизма ( 'расказачивание казаков', 'раскрестьянивание крестьян', продразверстка - конфискация у крестьян выращенного ими хлеба, быстро обесценивающиеся 'дензнаки' вместо нормальных денег, 'черный рынок' вместо рынка нормального и т.д.), 'триумфальное шествие' за считанные летние месяцы 1918 года обернулось 'огненным кольцом' по кругу Питер-Казань-Царицын-Курск-Питер, куда непрерывными контрударами со всех сторон загнали утопистов-авантюристов.
Однако к этому времени покорное властям русское крестьянство отдало Красной армии миллионы своих сыновей (к концу 1920 года - целых пять миллионов: ровно столько же, сколько стояло на западной границе СССР в июне 1941 г.) и к тому же снабдило их награбленным у солдатских отцов хлебом.Это позволило разбить гораздо меньшие по численности белые армии поодиночке - тем более, что согласованного плана их действий выработать так и не удалось. Не останавливаясь ни перед какими жертвами, платя, как и в Отечественной войне 1941-45 гг. десятком трупов красноармейцев за каждого убитого белогвардейца. Напомним в этой связи об астрономическом количестве трупов, положенных под пулеметами неприступных укреплений Перекопа с единственной целью: отвлечь внимание противника от ночного форсирования Сиваша.
Так, подавляющим численным перевесом принудили к отступлению армию Колчака. Затем 36-тысячная Латышская дивизия (фактически в то время - лучшая армия на всей территории России) остановила наступление Деникина и позволила красной Конной армии ударом во фланг обратить противника вспять. Затем та же армия обратила вспять войска белополяков и едва не захватила Польшу, но быстро 'выдохлась' и откатилась назад. А затем Россию предоставили её собственной судьбе, в убеждении, что Утопия и Авантюра приведут большевиков к скорому краху как бы автоматически. И действительно крах наступил уже на следующий год - но в форме мимикрии 'Новой экономической политики',пресловутого НЭПа,означавшего реставрацию капитализма под властью затаившихся на время большевиков.
Вполне можно представить себе, что 'штурм Зимнего', если бы там не оказалось Временного правительства, явился бы ударом кулака по воде. Или, если угодно, по воздуху. А если бы правительство позаботилось о надежной охране - прямо-таки самоубийством авантюристов. В обоих случаях последовал бы арест верхушки заговорщиков, и 'социалистическая революция' не состоялась.
Труднее было справиться с большевиками, когда они пришли к власти. Но и в этом случае их разгром не выходит за рамки реальных допущений.Достаточно было Англии, Франции и США осознать степень нависшей над миром опасности - хотя бы после капитуляции Германии, достаточно было скоординировать наступление белых армий,подкрепив их собственными силами в любых необходи - мых масштабах, - и повторилась бы история Парижской коммуны. Только в российских масштабах.
Как могла бы выглядеть история России 1917-1941 гг. без диктатуры большевиков? Наверное, чем-то похожим на историю Польши, Венгрии, Чехословакии Югославии. Только при огромном промышленном потенциале. И не менее большом сельскохозяйственном - особенно, если бы удалось довести до логического конца столыпинские реформы. К 40-м годам это была бы, образно говоря, 300- миллионная Чехословакия, намного превосходившая Германию по военному потенциалу.Впрочем,скорее включающая в себя и Чехословакию,и значительную часть Восточной Европы вообще. Так как Версальский мир, при сохранении России в числе стран-победительниц, наверняка выглядел бы существенно иначе: Россия не могла не получить своей 'доли', сопоставимой с 'приобретениями' Англии и Франции в Азии и Африке. И могла бы получить такую 'долю' только за счет Австро-Венгрии, Германии, Турции и, возможно, Персии - другие 'приобретения' в тех условиях едва ли были практически возможны.
Далее все зависело от того, как правительство страны (безразлично, с конституционным монархом - самодержавие после бойни 1914-1918 гг. и февральской революции вряд ли было больше возможным - или республиканское) отнеслось бы к строительству вооруженных сил и в особенности к формированию генералитета, которому не угрожал бы сталинский террор.Если как в Польше,то и Россию в 1941 году постигла бы судьба Польши 1939-го. А если более разумно, то Вторая мировая война на российском фронте вполне могла бы принять существенно иной оборот(см.виртуальные сценарии 1941-го в'Вопросах философии',1997, 8, с.120).
Впрочем, это требует 'вписывания' российской подсистемы виртуальных сценариев в общую систему таких сценариев общеевропейского или даже общемирового масштаба, что выводит нас за рамки философии истории одной лишь России.
Еще одна сложнейшая проблема - проблема системного подхода в ретроальтернативистике...
6. Отказ от НЭПа (1929 г.)
В 1921 г., когда только что кончалась Гражданская война (на Дальнем Востоке еще шли бои), буквально за несколько месяцев до того, как Ленина по нарастающей стал расшибать паралич, у России появился последний за всю её тысячелетнюю историю шанс вернуться из дебрей дикой азиатчины на торную дорогу западной - или, что то же самое в ХХ веке, общемировой - цивилизации. 'Уходя от нас', как лицемерно вещал его преемник, 'товарищ Ленин' завещал вовсе не то, что декламировалось потом у его гроба. Он прежде всего завещал 'коренное изменение точки зрения нашей на социализм', а именно - отказ от безумной, заведомо обреченной на конечный провал (состоявшийся, правда, лишь 70 лет спустя) попытки реализовать утопию казарменного коммунизма. Завещал вернуть к жизни своего рода локомотив экономики каждой развитой страны - прослойку крупных предпринимателей-нэпманов. Вернуть к жизни полузадушенное крестьянство. Вернуть нормальный рынок вместо извращенного 'черного'. Вернуть нормальную валюту (золотую!) вместо жульнических 'дензнаков'. Все это, вместе взятое, получило название 'Новой экономической политики' (НЭП). И хотя большинство большевиков - в том числе среди правящей верхушки - встретили эту новость с замешательством и даже враждебно, сумел, как и в октябре 1917-го, настоять на своем. Правда, обороняясь от наседавших на него соратников, демагогически вещал о 'передышке', после которой будет новый рывок к коммунизму. Но это уж от него не зависело: раз выбран политический курс, да еще в экономике - жди соответствующих последствий.
Страна, действительно, получила передышку. Самую настоящую, а не ту, о которой говорил Ленин. Годы НЭПа (1921-1929), действительно стали самыми счастливыми в тысячелетней истории России, в отличие от сплошного кошмара до и после. Но очень скоро стало ясно, что в этой стране в тех условиях быть не могло двух высших классов - партноменклатуры и нэпманов. Это только сегодня в высшем классе слились верхушка госбюрократии, компрадоры, финансово - промышленные магнаты и верхушка уголовной мафии - так что не разберешь, где кончается чиновник и начинается уголовник, где кончается капиталист и начинается рецидивист. Тогда вопрос встал: либо - либо. Либо партноменклатура, рассевшаяся за годы Гражданской войны в своих теплых креслах, в отобранных у буржуев квартирах, дачах, автомашинах, со своими спецпайками, дармовыми гаремами из буфетчиц, секретарш, актерок и прочими радостями жизни, - либо нэпманы и их приказчики-чиновники типа дореволюционных, тоже начавшие расселяться по квартирам, дачам и пр. Хотя чисто теоретически вовсе нельзя сказать, будто ничего третьего в принципе и быть не могло.
В этой обстановке возобладала партноменклатура, сохранившая командные позиции в госуправлении. Но еще не исключалась её эволюция в сторону западной социал-демократии.И тогда в России могло постепенно сформироваться правительство типа социал-демократического германского или социалистического французского. При сохранении возрождавшихся рыночных отношений, свобод ного предпринимательства - в том числе, и в сельском хозяйстве, нормальной валюты. При неизбежной эволюции к разделению законодательной, исполнительной и судебной властей на основе системы правящей и оппозиционных партий, с конкуренцией альтернативных политических программ вместо пустой демагогии до сего дня. Все зависело от того, кто реально возглавит партноменклатуру.
По горькой иронии судьбы, к власти пришел тот, кого считали наименее экстремистской фигурой в партийной верхушке, но кто оказался на деле изобретателем умножения традиционного русского личностного авторитаризма на самый бесчеловечный тоталитаризм стандартно фашистского типа. Отвергли наиболее вероятного ленинского преемника Троцкого, с его курсом на 'перманентную мировую революцию', для которой Россия должна была сыграть роль своего рода 'удобрения' - нечто среднего между подопытным кроликом и бран - дером будущего 'мирового пожара', обреченного сгореть, чтобы поджечь вражеский корабль - в данном случае, все человечество. Разделили ключевые управ - ленческие посты между людьми гораздо более умеренных взглядов, вполне трезвых политиков. А самый 'пустяшный' в их глазах пост - управделами или даже завхоза штаба правящей партии с громким титулом 'генеральный секретарь ЦК' (не только Ленин, но и Троцкий сочли бы оскорбительным предложение занять его), отдали самому заурядному, самому 'серому', самому посредственному члену правящей верхушки. Не приняли во внимание, что при однопартийной системе любая уборщица в зале заседаний высшего органа правящей партии легко может стать всемогущим диктатором. Так оно и вышло на самом деле. Взяв в свои руки дело подбора руководящих кадров, Сталин за считанные месяцы выстроил под собой целую пирамиду беспринципных холуев типа Калинина, Молотова, Ворошилова, Кагановича, которые и 'заголосовали' Троцкого.
Кстати, спустя ровно 30 лет ситуация повторилась почти буквально, когда роль Сталина пришлось разыгрывать Хрущеву а в 'троцкие' попали его гораздо более авторитетные соперники из правящей верхушки.
Став диктатором, Сталин, как и всякая 'новая метла', должен был показать себя во всей красе. И показал: вздумал переплюнуть Ленина по части 'строительства коммунизма'. Тот осрамился: вместо обещанного коммунизма построил все тот же капитализм (НЭП). А этот придумал - точнее, ему придумали - хитроумный план, скрытый под шумихой 'первой пятилетки' (1928-32): снова, как и в Гражданскую войну, отбирать у крестьян зерно, экспортировать его на Запад, на вырученную валюту закупать оборудование для фабрик и заводов - и вот она, индустриализация аграрной страны, начало социализма, а там и коммунизм не за горами.
Однако на сей раз крестьяне заупрямились. Пришлось втягиваться в бесперспективную позиционную войну с ними. Проще говоря, опять заниматься продотрядным вымогательством, далеко не всегда успешным. Возобладал соблазн покончить с противником (народом своей страны!) одним ударом: снова, как и в 1918 году, попытаться превратить крестьян в батраков на гослатифундиях, работающих под плетью надсмотрщиков. На сей раз безумие удалось. Превратили, истребив 20 миллионов человек - из них почти половину заморили голодной смертью со стариками, женами, детьми. Тут же варварски разорили сельское хозяйство, остающееся в плачевном состоянии по сию пору. Страна, бывшая одним из крупнейших экспортеров сельскохозяйственной про - дукции, перешла на голодный паек. Иными словами, срам на весь мир получился поскандальнее, чем у Ленина. Чтобы удержаться у власти, Сталин пошел на чудовищную провокацию - убийство своего верного прислужника Кирова (полная параллель убийства Гитлером своего соратника Рема) как предлог для развязывания массового террора неслыханных до того масштабов: еще 20 миллионов жертв, не считая ужасной судьбы десятков миллионов ЧСИР( 'члены семей изменников родины'). А в конечном итоге получили реализованную утопию казарменного социализма, подмявшую под себя треть человечества, но рухнувшую в неравной борьбе с противником, вчетверо превосходившим экономически и на целый порядок - технологически.
Впрочем, это уже из области реальной истории ХХ века. А была ли реальная альтернатива? Да, и выше мы сформулировали её как эволюцию в сторону западноевропейской социал-демократии. Достаточно было чуть-чуть иной расстановки сил в правящей верхушке, достаточно было вовремя сообразить, что Сталин потенциально не менее, а более опасен, чем Троцкий (Ленин перед смертью сообразил и даже письменно зафиксировал это соображение, но было уже поздно), - и история страны пошла бы хотя и тем же путем, но в гораздо менее кошмарном варианте. Во всяком случае отнюдь не обязательно с ликвидацией крестьянства как класса, с массовыми репрессиями чудовищных масштабов, с подрывом боеспособности армии и неготовностью страны к войне.
Да, были бы утеряны многие возможности экономического, социального, политического, культурного развития, существовавшие до Октября 1917 года. Но все же за историю последующих 30 лет пришлось бы заплатить гораздо меньшим количеством трупов - на несколько десятков миллионов меньше! - и гораздо меньшим разорением страны, гораздо меньшим морем людского горя. Главное же России было бы гораздо легче постепенно вернуться в русло общеевропейской цивилизации. И сегодня, при всех своих злосчастиях, она могла бы стоять гораздо ближе хотя бы к Словении или Словакии, нежели к Албании или Боснии.
Ради этого разве не стоит пофилософствовать над историей вообще, россий ской в частности и новейшей российской в особенности? Чтобы не рухнуть в очередную пропасть. Чтобы выбиться, наконец, в число стран со столь же сложной, но сегодня гораздо менее безотрадной судьбой.
Сегодня счет таким странам идет на десятки. Начиная с Германии или Японии и кончая Арабскими Эмиратами, которые ведь тоже, как и Россия, кормятся нефтью, которыми тоже управляют вполне авторитарные личности. Но с какой потрясающей разницей отнюдь не в нашу пользу!
Подумать над менее прискорбной альтернативой сегодняшнему плачевно - му положению страны. Составить Кадастр Упущенных Возможностей... Разве это не первейший долг Философа Истории?
Свернуть