Если бы, говорит Паскаль, нос Клеопатры был чуть короче, история Рима была бы иной. Можно назвать сколько угодно таких 'если бы'. Стрелочник (если предположить существование подобного метаисторического персонажа) по недоразумению или капризу перевел стрелку не в ту сторону, и поезд свернул на другой путь. Что такое случай? То, чего по всем статьям не должно было случиться. И что тем не менее случилось. Что было бы, если бы 20 июля 1944 г. в Волчьей норе, ставке фюрера в Восточной Пруссии, судьба, теперь уже в который раз, не спасла нацистского главаря, если бы он, наконец, испустил дух, вместо того чтобы отделаться мелкими повреждениями? Осуществилась бы надежда заговорщиков отвести катастрофу, предотвратить оккупацию, сохранить суверенность страны? Нет, конечно: судьба Германии была решена. Но война закончилась бы на десять месяцев раньше. Убитые не были бы убиты, не погибли бы города, вся послевоенная история все-таки выглядела бы немного иначе.
Игра в рулетку
Некоторые ключевые моменты истории заставляют поверить, что миром правит случай. Столяр - краснодеревщик Георг Эльзер трудился много ночей в подвале мюнхенского пивного зала 'Бюргерброй', замуровывая в основание столба, подпирающего потолок рядом с трибуной, весьма совершенную, собственного изготовления бомбу замедленного действия с двумя часовыми механизмами. Адская машина детонировала 8 ноября 1939 г., в годовщину неудавшегося путча 1923 г., в десятом часу вечера, точно в назначенное время, когда в переполненном зале, внизу и на балконах, сидело три тысячи ' старых борцов'. Было известно, что фюрер говорит как минимум полтора часа. К полуночи он должен был вылететь в Берлин. Но прогноз погоды был неблагоприятен. Адъютант связался по телефону с вокзалом, к уходящему в половине десятого берлинскому поезду был подцеплен салон - вагон фюрера. Речь в пивной пришлось сократить и начать на полчаса раньше. В восемь часов грянул марш, загремели сапоги, в зал было с помпой внесено 'кровавое знамя'. Гитлер взошел на трибуну - и успел покинуть пивную за восемь минут до взрыва.
Если бы не счастливая - следовало бы сказать: несчастливая - случайность, вместе с обвалившимся потолком, с разнесенной в щепы трибуной и угробленным оратором рухнул бы и его режим. Только что начавшаяся война была бы прекращена. Германия не напала бы на Советский Союз, не была бы разрушена и расчленена, не было бы Восточного блока, холодной войны и так далее.
Если бы, говорит Паскаль, нос Клеопатры был чуть короче, история Рима была бы иной. Можно назвать сколько угодно таких 'если бы'. Стрелочник (если предположить существование подобного метаисторического персонажа) по недоразумению или капризу перевел стрелку не в ту сторону, и поезд свернул на другой путь. Что такое случай? То, чего по всем статьям не должно было случиться. И что тем не менее случилось. Что было бы, если бы 20 июля 1944 г. в Волчьей норе, ставке фюрера в Восточной Пруссии, судьба, теперь уже в который раз, не спасла нацистского главаря, если бы он, наконец, испустил дух, вместо того чтобы отделаться мелкими повреждениями? Осуществилась бы надежда заговорщиков отвести катастрофу, предотвратить оккупацию, сохранить суверенность страны? Нет, конечно: судьба Германии была решена. Но война закончилась бы на десять месяцев раньше. Убитые не были бы убиты, не погибли бы города, вся послевоенная история все-таки выглядела бы немного иначе.
Сопротивление
О партии Гитлера нельзя было сказать (как о партии большевиков в России накануне октябрьского переворота), что в марте 1933 г. она представляла собой незначительную кучку фанатиков, и все же на выборах ей не удалось собрать большинство голосов. Семь миллионов избирателей голосовало за социал-демократов, шесть миллионов - за католическую партию центра и мелкие демократические партии, пять миллионов - за коммунистов. То, что национал - социализм и в первые месяцы, и в последующие двенадцать лет ' тысячелетнего рейха ' встречал более или менее активное сопротивление, неудивительно: несмотря на симпатии самых разных слоев населения, у него оставалось немало противников. Вместе с тем это сопротивление, от глухой оппозиции до покушений на жизнь диктатора, достойно удивления, ибо оно существовало в условиях режима, казалось бы, подавившего в зародыше всякую попытку сопротивляться. Тот, кто по опыту жизни знает, что такое тоталитарное государство, знает, что значит перечить этому государству. Два фактора, между которыми, впрочем, трудно провести границу, обеспечивают его монолитность: страх и энтузиазм. Страх перед вездесущей тайной полицией и восторг перед сапогами вождя.
Заговор 20 июля, которому теперь уже более полустолетия, не был единственной попыткой радикально изменить положение вещей. Он был не единственным примером внутреннего сопротивления нацизму. Вскоре после капитуляции писатель Ганс Фаллада раскопал в архиве гестапо дело берлинского рабочего Отто Квангеля и его жены: оба рассылали наугад почтовые открытки - воззвания против Гитлера и войны; случай, послуживший основой известного романа ' Каждый умирает в одиночку '. О мюнхенской студенческой группе ' Белая роза ', о расправе с ее участниками стало известно тоже в первые послевоенные годы. О многих других - опять - таки в самых разных слоях населения - узнали лишь в последнее время.
И все же заговор 20 июля не имел себе равных по масштабам подготовки и разветвленности. В нем участвовали люди различного состояния, мировоззрения, происхождения: юристы, теологи, священники, дипломаты, генералы; консерваторы, националисты, либералы, социал-демократы; выходцы из среднего класса и знать. То, что их объединяло, было важнее политических расхождений и выше сословных амбиций. Некоторые из них пережили в юности увлечение национал - социализмом. Другие не принимали его никогда. Среди многочисленных участников комплота не оказалось ни одного осведомителя - случай неслыханный в государстве и обществе этого типа. Люди 20 июля хорошо знали, что их ждет в случае неудачи. Накануне решающего дня многих не оставляло предчувствие поражения . Хотя Германия вела уже оборонительные бои, агрессивная мощь рейха была далеко еще не сломлена. Заговорщики знали, что они будут заклеймены как изменники родины. Но, как сказал Клаус Штауфенберг, ' не выступив, мы предадим нашу совесть '.
Не убий
Истоки заговора восходят к середине тридцатых годов. Время, наименее благоприятное для успеха: режим шагал от триумфа к триумфу. Мистическая вера в фюрера стала чуть ли не всенародной. За несколько лет до нападения на Польшу и начала второй мировой войны оппозиция выработала планы будущего устройства Германии. Но похоронить нацизм могли только военные. Это означало нарушить присягу; не каждый мог через это переступить. Традиция запрещала прусскому и немецкому офицеру вмешиваться в политику. Его первой и второй заповедью были верность и повиновение. Государственными делами пусть занимаются другие; долг солдата - защищать отечество. Противоречие усугубилось с развитием событий: если страна воюет, как может он нанести ей удар в спину?
Другую этическую проблему представляло тираноубийство. Было ясно - или становилось все ясней, - что до тех пор, пока фюрер жив или, по крайней мере, не обезврежен, изменить существующий строй невозможно. Убийство же, вдобавок почти неизбежно сопряженное с гибелью других, противоречило христианским убеждениям многих участников заговора, не исключая самых видных, например, таких, как граф Мольтке. С другой стороны, начавшаяся война чрезвычайно затруднила доступ к окружению диктатора. Гитлер уже не выступал публично. Большую часть времени он проводил не в Берлине, а в надежно защищенных убежищах, вдали и от уязвимого для авиации тыла, и от фронта. Пробиться туда мог лишь заслуженный и проверенный офицер высокого ранга. Как мы знаем, такой человек нашелся.
Пока еще только генералы
К предыстории 20 июля относятся несколько неосуществленных проектов переворота. Мы можем сказать о них кратко. В 1938 г., с мая по август, начальник генштаба сухопутных войск генерал - полковник Людвиг Бек в нескольких памятных записках, направленных вождю и рейхсканцлеру (официальное титулование Гитлера) через посредство верховного главнокомандующего Браухича, пытался убедить фюрера и его окружение отказаться от подготовки к войне. В одном из этих писем Бек даже предупреждал, что, если война будет начата, высший генералитет в полном составе подаст в отставку. Но диктаторам не дают советов. Гитлер ответил, что он сам знает, как ему нужно поступать. Что касается забастовки генералов, то осторожный Браухич предпочел скрыть от фюрера эту часть письма. Бек ничего не добился, кроме того, что был снят со своего поста; позже мы встретим его имя среди главных участников заговора.
Преемником Бека (с его согласия) стал генерал артиллерии Франц Гальдер, человек более решительного образа мыслей. Вместе с группой единомышленников он разработал детальный план путча.
Осенью 1938 г. еще не все были согласны с предложением командующего третьим берлинским военным округом генерала (впоследствии генерал - фельдмаршала) Эрвина фон Вицлебена физически устранить фюрера. Гальдер и офицеры контрразведки Остер и Гейнц поддержали Вицлебена. План состоял в следующем. По приказу Вицлебена части 3 - го армейского корпуса занимают улицы и ключевые учреждения столицы; вместе с чинами своего штаба, под защитой офицерского отряда во главе с Гейнцем, Вицлебен снимает наружную и внутреннюю охрану имперской канцелярии и, минуя Мраморный зал, через коридор проникает в комнату Гитлера. Арест вождя, после чего инсценируется незапланированное убийство: даже если отряды СС против ожидания не окажут сопротивление путчистам, Гейнц и его подчиненные организуют вооруженный инцидент, во время которого Гитлер будет убит.
План не удалось реализовать из-за приезда британского премьера Чемберлена к Гитлеру в Берхтесгаден. За этим неожиданным визитом и конференцией представителей западных держав в Бад - Годесберге под Бонном последовало Мюнхенское соглашение от 29 сентября 1938 г.; война казалась отсроченной. Но заговорщики не оставили своих намерений. Новый проект переворота был разработан в следующем году. Генерал Гальдер, по должности многократно посещавший рейхсканцелярию, носил в кармане пистолет, чтобы собственноручно прикончить вождя. В Цоссене, к югу от Берлина, где находилось верховное командование, в бронированном сейфе хранились подготовленный Остером стратегический план восстания, текст обращения к народу и армии, состав нового правительства, список нацистских руководителей, подлежащих немедленному аресту и, очевидно, расстрелу: Гитлер, Гиммлер, Риббентроп, Гейдрих, Геринг, Геббельс.
Крейсау
В 1867 г. Гельмут граф фон Мольтке, победитель австрийцев и саксонцев в битве под Кениггрецом и будущий победитель во франко - прусской войне, получил от короля дотацию на приобретение бывшего рыцарского владения Крейсау близ городка Швейдниц в Нижней Силезии (ныне - территория Польши). В старинном, много раз перестроенном четырехэтажном доме, который все еще по старой памяти называли замком, родился в 1907 г. племянник бездетного фельдмаршала Гельмут Джеймс граф фон Мольтке - младший. После смерти отца он унаследовал поместье.
Мольтке был высокий худощавый человек северного типа, сероглазый, с зачесанными назад светлыми волосами, с красивым прямоугольным лбом. Его дед с материнской стороны был Chief Justice (главный судья) в Южно - Африканском Союзе; внук перенял от него профессию юриста. Он получил юридическое образование в Оксфорде и позднее часто бывал в Англии, стал немецким и английским адвокатом в Берлине. Во время войны Мольтке служил в юридическом отделе иностранной контрразведки при верховном командовании вермахта. (Напомним, что контрразведку возглавил адмирал Вильгельм Канарис, расстрелянный как участник сопротивления полевым трибуналом СС весной 1945 г. в концлагере Флоссенбюрг.)
Рейх начал вторую мировую войну 1 сентября 1939 г. К этому времени относятся первые проекты свержения национал - социалистического режима, составленные Гельмутом Мольтке и отпечатанные на машинке его женой Фрейей; в дальнейшем она перепечатывала все документы и умудрилась их сохранить. Примерно с 1940 г. в усадьбе Крейсау, в старом замке, а чаще в соседнем небольшом доме, который назывался Бергхауз, собирались друзья Мольтке. Встреча с дальним родственником, юристом и офицером верховного командования Йорком фон Вартенбургом, положила начало регулярным собраниям. Весной, на Троицу, и осенью приезжало десять - двенадцать человек. Гостей встречали с экипажем и фонарями на маленькой железнодорожной станции. Впоследствии в протоколах гестапо эти собрания, в которых участвовало в общей сложности около сорока человек, обозначались как Крейсауский кружок. С этим названием они вошли в историю.
Куда деть фюрера?
Здесь нужно упомянуть некоторых участников из числа тех, кто составил ядро кружка Крейсау. Адам фон Тротт цу Зольц, потомок старого гессенского рода, учившийся, как и Мольтке, в Оксфорде, занимал, несмотря на свою молодость, один из ключевых постов в министерстве иностранных дел. Видным дипломатом был также посольский советник Ганс - Бернд фон Гефтен. Учитель гимназии Адольф Рейхвейн в прошлом состоял в социал-демократической партии и был профессором педагогической академии. Бывшим социал-демократом был Юлиус Лебер, сын рабочего из Эльзаса, во времена Веймарской республики депутат рейхстага; он успел отсидеть четыре года в концлагере, затем возобновил контакты с былыми товарищами по разгромленной партии, связался с обоими мозговыми центрами сопротивления - Крейсауским кружком и группой Герделера (о которой будет сказано ниже), познакомился со Штауфенбергом - будущей центральной фигурой мятежа, вместе с Рейхвейном пытался наладить связь с коммунистическим подпольем. Карл Дитрих фон Трота был референтом министерства экономики. Некогда занимавший пост заместителя начальника берлинской полиции Фриц - Дитлоф граф фон дер Шуленбург цу Циглер (племянник германского посла в Москве графа Шуленбурга - старшего, который тоже был участником сопротивления) после начала войны оставил ряды нацистской партии, был штабным офицером. Писатель Карло Мирендорф не дожил до 20 июля: он погиб во время воздушного налета в Лейпциге. В советском лагере для интернированных через три года после войны, как предполагают, погиб один из активных членов Крейсауского кружка Хорст Эйнзидель. Гаральд Пельхау был тюремным священником в Тегеле (Берлин). Протестантский теолог Эйген Герстенмайер, деятель Исповедной церкви, оппозиционной по отношению к гитлеризму, сравнительно поздно вступил в кружок, но стал одним из его главных действующих лиц. Участниками дискуссий в Крейсау были отцы иезуиты Лотар Кениг, Ганс фон Галли и Альфред Дельп, которому предложил войти в кружок провинциал ордена Аугустин Реш. Петер граф Йорк фон Вартенбург, из семьи прусских военачальников (предок был союзником Кутузова в войне с Наполеоном), нами уже назван.
Краткая выдержка из 'Принципов будущего устройства ', датированных августом 1943 г., может дать представление о характере предначертаний Крейсауского кружка:
'Правительство Германской империи видит основу для нравственного и религиозного обновления нашего народа, для преодоления ненависти и лжи, для строительства европейского сообщества наций - в христианстве... Имперское правительство исполнено решимости осуществить следующие требования. Растоптанное право должно быть восстановлено, правопорядок должен господствовать во всех сферах жизни. Гарантируются свобода веры и совести. Существующие ныне законы и положения, которые противоречат этому принципу, отменяются ... Право на труд и собственность берется под защиту государства и общества вне зависимости от расовой, национальной и религиозной принадлежности '.
Можно ли было претворить в жизнь эти принципы, не покончив с существующим строем? Свергнуть же этот строй было невозможно, не покончив с фюрером. Тем не менее, граф Мольтке в отличие от большинства членов кружка был против покушений на Гитлера. Мольтке считал, что после поражения - а оно представлялось неизбежным - убийство Гитлера и генеральский путч возродят старый миф об ' ударе в спину ', измене в тылу, из-за которой будто бы Германия проиграла первую мировую войну.
До Урала и дальше
Одна из многих вышедших в последние десятилетия книг о Мольтке и его окружении называется 'Новый порядок группы сопротивления в Крейсау'. Члены кружка противопоставили будущее Германии и Европы, каким они хотели его увидеть, 'новому порядку', как именовался на жаргоне пропаганды режим порабощенного Гитлером континента. Однако проекты вождя, которые правильней было бы назвать горячечными грезами, становились все грандиозней и теперь уже простирались далеко за пределы Европы. После разгрома Англии, главного врага, вся огромная и разбросанная по свету Британская империя окажется под владычеством Германии. Мир будет состоять из трех регионов: Северная и Южная Америка под контролем США, Азия в ведении Японии, Европа, а также бывшие британские и французские колонии в Африке и за океанами - в руках Германии. Россия как самостоятельное государство не существует. Индия и Урал - граница сфер влияния Германии и Японии. Гигантские работы по отстраиванию столицы мира - нового Берлина - по проектам лейб - архитектора Шпеера. Кроме того, восемьдесят четыре тысячи тонн металла должны быть поставлены для строительства величественных сооружений в 'столице движения' Мюнхене, городе партийных съездов Нюрнберге, австрийском Линце, где вырос фюрер, и еще в двадцати семи городах; все это, не дожидаясь конца войны. В 1950 г. будет одержана окончательная победа. Повсеместно пройдут парады, улицы городов заполнят ликующие народные массы и так далее. Особые планы были сочинены для оккупированных стран.
Любопытно сравнить эту дикую футурологию с прогнозами немецкой прессы после 1945 г., когда все или почти все более или менее крупные города Германии лежали в развалинах. Предполагалось, к примеру, что Франкфурт будет восстановлен (если это вообще удастся) к концу века. Немецкая промышленность не возродится, Германия станет второстепенной сельскохозяйственной страной.
Вернемся к началу войны. Абсолютной гарантией успеха в глазах Гитлера были мощь и превосходство германского оружия . Капитуляция наследственного врага - Франции, которая еще совсем недавно считалась сильнейшим государством западного лагеря, триумфальный марш по странам Европы как будто оправдывали эту уверенность. Между тем военачальники и военные эксперты понимали, что географическое положение рейха в центре Европы в стратегическом отношении обещает не одни лишь выгоды; почти неизбежная война на два, а то и на три фронта может оказаться затяжной; с Россией, страной громадных расстояний, сурового климата и плохих дорог, связываться опасно; сломить морское могущество Великобритании непросто; вступление в войну Соединенных Штатов Америки с их неисчерпаемыми ресурсами сделает победу вовсе невозможной. Люди антинацистского подполья, офицеры и штатские, ясно видели, что война, так успешно начавшаяся, будет проиграна, и притом с такими потерями, которые не идут ни в какое сравнение с катастрофой 1918 г.
Берлин
Вторым мозговым центром заговора, как уже сказано, был кружок Герделера в Берлине. Карл Фридрих Герделер, сын депутата прусского ландтага, родился в 1884 г.
в Шнейдемюле, главном городе провинции Познань - Западная Пруссия (нынешнем центре польского воеводства Пила), и был воспитан в старорежимных традициях трудолюбия, протестантской умеренности, порядочности, безупречной честности, почитания памяти Фридриха Великого и верности монархии Гогенцоллернов. Как и отец, он стал политиком либерально - консервативного толка, во времена Веймарской республики был вторым бургомистром Кенигсберга, затем обер-бургомистром Лейпцига, где его застала национал - социалистическая революция . Опыт, репутация, заслуги сделали Герделера тем, что в Германии называется 'гонорациор' (престижный общественный деятель), - отсюда до оппозиции Гитлеру был один шаг.
Летом 1936 г., когда в стране наметилась кризисная финансово - экономическая ситуация, Герман Геринг, к многочисленным чинам и постам которого присоединилась должность 'имперского уполномоченного по четырехлетнему плану' , назначил экспертом Герделера. Рекомендации Герделера повергли Геринга по меньшей мере в изумление: следовать им значило круто повернуть внутриполитический курс. В это время Герделер еще предполагал у властителей здравый смысл и честные намерения. Спустя год - другой от этих иллюзий не осталось и следа.
К концу сорок первого года - война уже пылала вовсю, армейская группа ' Центр ' приблизилась к Москве, в ходе сражений под Киевом, Брянском и Вязьмой в плену оказался 1 миллион 300 тысяч советских солдат, японский коронный совет принял решение начать военные действия против Америки, Великобритании и Нидерландов, последовало нападение на Пирл - Харбор, после начала русского контрнаступления Гитлер сместил генерал - фельдмаршала Браухича с поста верховного главнокомандующего и назначил верховным себя - мы находим Карла Герделера в роли одной из центральных фигур антигитлеровского комплота. Герделеру удалось наладить связь с разными ячейками сопротивления. В Берлине вокруг него сплотилась кучка единомышленников, среди них были отставной генерал Людвиг Бек, дипломат, в прошлом посол в Копенгагене, Белграде и Риме Ульрих фон Гассель, прусский министр финансов Иоганнес Попиц. Возникли контакты с представителями 'христианских профсоюзов' и Фрейбургским оппозиционным кружком университетских профессоров. Нити от кружка Герделера протянулись к генеральному штабу армейской группы 'Центр ', где занимал высокий пост Геннинг фон Треско, о котором пойдет речь особо.
Два сценария
Крейсауский кружок состоял по большей части из молодых людей; в берлинском кружке задавали тон 'старики' - не только в прямом смысле. Между господами из кружка Герделера, которых Мольтке иронически называл 'их превосходительствами', и группой Крейсау существовали значительные расхождения. Говоря схематически, берлинский кружок был консервативным и националистическим, крейсауский - либеральным, отчасти социал-демократическим и прозападным. Герделер не был приверженцем демократии - во всяком случае, в той ее форме, которая в наши дни получила название массового общества. Веймарская республика, первое немецкое демократическое государство, не внушала ему симпатий. Сбросившей нацизм Германии предстояло вернуться к традициям империи Бисмарка. Ее границы должны были соответствовать границам накануне первой мировой войны, территориальные потери, нанесенные Версальским договором, - тут их превосходительства сходились с Гитлером - надлежало восстановить. Другими словами, будущая Германия должна была включать Эльзас и Лотарингию, 'польский коридор', отделивший Восточную Пруссию от основной территории рейха, должен был исчезнуть с политической карты. Аннексированная в 1938 г. Австрия и населенный немцами Итальянский Тироль тоже должны были принадлежать 'нам'. Для немецких евреев - любопытная деталь - предлагался сионистский рецепт: 'свое государство'. ( Преступления против евреев в большей мере определили оппозиционность Герделера - подобно тому, как они побудили Мольтке, Йорка фон Вартенбурга, адмирала Канариса да и многих других сделать выбор между конформизмом и сопротивлением.)
Таким образом, Германии предназначалось и после войны оставаться обширнейшим и могучим государством Западной Европы. В январе 1943 г. был составлен список членов будущего правительства; Бек должен был стать главой государства, Герделер - председателем совета министров. Герделер набросал проект конституции послевоенной Германии, по которому исполнительной власти - канцлеру и совету министров - предоставлялись значительные преимущества перед рейхстагом (парламентом). Существование политических партий не предусматривалось.
Впрочем, и в кружке Мольтке были люди, которым при всем их преклонении перед британской демократией не улыбалась многопартийная система; вместо партий предлагалось выборное представительство общин. В целом, однако, представления Крейсауского кружка о будущей свободной и децентрализованной Германии, равноправном члене европейского союза наций, может быть, даже с единой для всей Европы (но без России и Англии) валютой и общими вооруженными силами, были, конечно, гораздо ближе к нынешнему облику и политическому курсу Федеративной республики, чем имперско-националистический проект Герделера, Бека и других. Зато одним из общих пунктов был 'ордо-либерализм', под которым подразумевали частно-капиталистическую экономику под контролем государства с целью не допустить хищническое и безудержное предпринимательство. После войны некоторые идеи 'ордо-либерализма' воплотились в реформе Эрхардта, с которой началось экономическое чудо.
1942 год
Группа 'Центр' получила это название первого апреля 1941 г. с назначением взять летом Москву; командовал армейской группой генерал-фельдмаршал Федор фон Бок, первым офицером (I - а) генштаба был родственник Бока, 40 - летний подполковник Геннинг фон Треско. Прусский дворянин Треско был выходцем из военной семьи и женился на дочери военного министра. В юности он, подобно многим, сочувствовал национал - социализму, в 'день Потсдама' 21 марта 1933 г., день символической встречи Гитлера с Гинденбургом, маршировал во главе своего батальона мимо нацистского вождя и престарелого фельдмаршала, последнего президента погибшей республики. Довольно скоро энтузиазм сменился глубоким отвращением к режиму убийц, а с началом войны сюда добавилось отчетливое понимание того, что не могли не видеть высшие офицеры вермахта: во главе вооруженных сил стоит дилетант; 'величайший стратег всех времен и народов' - всего лишь бывший унтер. Правда, на Восточном фронте ему противостоял другой дилетант, никогда не воевавший, как и Гитлер, не имеющий военных знаний и лишенный каких-либо следов полководческого таланта.
Война усилила ощущение раздвоенности. С одной стороны, Треско участвовал в разработке военных действий, восхищался тактическим гением Манштейна, творца 'серповидной операции', решившей судьбу Франции; сам быстро выдвинулся, слыл способным офицером. С другой стороны, каждая новая победа была победой Гитлера. От группенфюрера СС Артура Небе, который был давним недоброжелателем вождя, Треско узнал правду о концентрационных лагерях. В Борисове, в непосредственной близости от главной квартиры, латышское подразделение СС учинило кровавую расправу над евреями, и это было отнюдь не самоуправством. К началу зимы сорок первого года Треско удалось сколотить в штабе группу противников режима; адъютант и надежный друг Фабиан фон Шлабрендорф был командирован с тайной миссией в Берлин - разузнать о других группах в тылу. Так возникли связи с кружком Герделера, где от проектов будущего устройства перешли к планам государственного переворота.
Павших в бою воинов уносят на крылатых конях в Валгаллу девы - валькирии. План 'Валькирия ' разработал генерал от инфантерии Фридрих Ольбрихт. Главными очагами восстания должны были стать Кёльн, Мюнхен, Вена и, конечно, Берлин. Войска, расквартированные во Франкфурте-на-Одере, займут восточную половину столицы, дивизия 'Бранденбург' изолирует ставку фюрера в Восточной Пруссии. Летом следующего, 1942 г. Треско поручил своему подчиненному, штабному офицеру I-с Рудольфу Кристофу барону фон Герсдорфу заняться не совсем обычным делом - приготовлением взрывчатки. Герсдорф догадался, с какой целью; официально считалось - для борьбы с партизанами.
Опять повезло
В последний день января и начале марта 1943 г. капитулировали южная и северная группы окруженных под Сталинградом и в самом городе войск; в плен попали двадцать одна немецкая и две румынские дивизии. 150 тысяч немецких солдат были убиты, 91 тысяча во главе с командующим Шестой армией Фридрихом Паулюсом, за день до капитуляции получившим звание генерал - фельдмаршала, сдалась в плен (из них вернулось домой после войны лишь около шести тысяч). Гитлер объявил государственный траур. Геринг, патологически тучный, широкозадый и разряженный, как павлин, патетически сравнивал Сталинград с Фермопилами. Доктор Геббельс провозгласил тотальную войну. Германия все еще контролировала огромную территорию от греческого архипелага до Норвегии и от Пиренеев до Прибалтики; в тылу у воюющей армии находились западные и южные области европейской России, Украина, Крым, Северный Кавказ, на Эльбрусе развевался флаг со свастикой. Но вера в победу, вера подавляющего большинства немецкого населения, была потрясена.
В феврале и марте Гитлер совершал инспекционную поездку по ближним тылам, был в Запорожье и Виннице. Геннингу фон Треско удалось добиться, чтобы фюрер дополнительно посетил штаб группы 'Центр ' под Смоленском. На аэродроме Гитлера со свитой, лейб-врачом и поваром встретили Гюнтер фон Клуге, преемник Бока на посту командующего, и первый офицер штаба, теперь уже полковник Треско. После совещания с армейскими командующими и штабными чинами состоялся обед в офицерском казино. Треско намеревался застрелить Гитлера. Это оказалось невозможным. Перед возвращением на аэродром Треско попросил начальника сопровождающей команды взять с собой в самолет пакет с двумя бутылками коньяка в подарок одному офицеру в ставке верховного главнокомандующего. К самолету фюрера подъехал Шлабрендорф с пакетом: в бутылках, снабженных английским детонационным устройством, находилась смесь тетрила и тринитротолуола.
Короткие проводы, 'фокке-вульф' 'Кондор' с Гитлером на борту и второй самолет со свитой исчезли в облаках. Шлабрендорф (которому посчастливилось дожить до конца войны) описал подробности этой истории. Взрыв должен был произойти в воздухе через полчаса после старта. Через два часа поступило сообщение о том, что фюрер благополучно приземлился в ставке. Офицер, для которого якобы предназначался коньяк, не был посвящен в заговор. Полковнику Треско удалось дозвониться до начальника сопровождающей команды: произошла, сказал он, путаница и пакет не надо передавать по адресу. Шлабрендорф срочно выехал в ставку в Восточную Пруссию, передал настоящий коньяк, получил назад невскрытый пакет с адской смесью и убедился, что детонатор не сработал.
Новые попытки
В День памяти героев фюрер пожелал осмотреть выставку захваченных на русском фронте трофеев. Это было через восемь дней после неудачи в самолете, 21 марта 1943 г. Выставка в берлинском Цейхгаузе была устроена командованием все той же армейской группы 'Центр'. Вести почетных гостей и давать объяснения должен был откомандированный с фронта вышеупомянутый барон Герсдорф. Теперь он был уже посвящен в планы заговорщиков и даже выразил готовность пойти на риск погибнуть самому. В левом внутреннем кармане у Герсдорфа помещалось миниатюрное взрывное устройство с кислотным детонатором, рассчитанным на короткое время - десять минут; террорист предполагал, выбрав удобный момент, раздавить в кармане ампулу с кислотой, подложить бомбу поближе к своей жертве, а может быть, и взорваться вместе с вождем.
В это время в штабе под Смоленском Треско, с часами в руках, слушал по радио репортаж о праздновании в Берлине Дня памяти героев. И снова ничего не получилось. Гитлер спешил и, обежав выставку, ускользнул из Цейхгауза. Герсдорф, который уже включил детонатор, успел в уборной обезвредить бомбу.
Можно кратко упомянуть о других попытках. Двадцатичетырехлетний, увешанный боевыми наградами капитан Аксель фон дем Бусше - Штрейтхорст, между прочим, ставший на фронте свидетелем того, как украинские СС в Дубно расстреляли перед заранее вырытым могильным рвом пять тысяч евреев, вызвался взорвать себя и Гитлера во время демонстрации новых моделей форменной одежды для армии. Заговорщики ждали этой минуты, чтобы в короткое время овладеть Берлином. Но за день до покушения вагон с экспонатами был разбит при воздушном налете. Бусше приготовился к новому покушению - вождь неожиданно отбыл на дачу - крепость Берггоф в Баварских Альпах. Немного времени спустя Бусше был тяжело ранен на фронте, потерял ногу; заменить его должен был Эвальд Генрих фон Клейст, потомок семьи, из которой вышел великий поэт и драматург Генрих фон Клейст. Гитлера предполагалось застрелить во время совещания в Берхтесгадене. По какой-то причине в последний момент охрана не пропустила Клейста на дачу.
Неудачи не сломили волю полковника Треско, они лишь придали ей траурный оттенок героического пессимизма в духе Ницше. Что бы ни случилось - нужно шагать навстречу року. Очередной, подготовленный Ольбрихтом и другими план 'Валькирия IV' предусматривал в качестве главной опоры восстания армию резерва, сосредоточенную вблизи нервных узлов империи. Были заготовлены приказы командирам частей. Оставалось устранить величайшего стратега. Фабиан фон Шлабрендорф, один из немногих оставшихся в живых участников заговора, сохранил для историков слова Треско:
'Гитлера надо попытаться убить coute que coute (любой ценой). Но даже в случае неудачи нужно тем или иным путем осуществить государственный переворот. Дело не только в том, чтобы найти практический выход из тупика, дело в том, что немецкое движение сопротивления должно ценой жизни совершить этот прыжок. Все остальное несущественно... Бог обещал Аврааму не уничтожить Содом, если там найдется десять праведников. Будем надеяться, что благодаря нам Господь не испепелит Германию. Все мы готовы к смерти'.
Армия и режим
Года за два до описанных событий на горизонте появился майор Шенк фон Штауфенберг.
Швабский род Штауфенбергов впервые упомянут в грамоте 1317 г. В конце ХVII столетия баварская линия рода получила баронские привилегии, двести лет спустя Штауфенберги стали графами. Клаус Филипп Мария Шенк граф фон Штауфенберг родился в 1907 г. в Йеттингене, родовом поместье между Ульмом и Аугсбургом. Его брат - близнец умер на другой день после родов; младшие братья были тоже близнецами. Мать Клауса была балтийской дворянкой, праправнучкой прусского полководца Гнейзенау. Отец - шталмейстер и камергер, впоследствии обергофмаршал вюртембергского двора. Можно добавить, что Клаус Штауфенберг приходился двоюродным братом графу Йорку фон Вартенбургу, одной из главных фигур Крейсауского кружка.
Восемнадцати лет Штауфенберг поступил в конный полк, затем окончил кавалерийскую школу в Ганновере. Несколько позже в числе многообещающих молодых офицеров с перспективой карьеры в генеральном штабе он был направлен в берлинскую военную академию.
Это был высокий (1 м 85 см), очень стройный тридцатилетний темноволосый и синеглазый молодой человек, светски воспитанный, производивший впечатление одновременно мужественное и девическое, всадник - спортсмен и поклонник Стефана Георге. Стихи Георге, непогрешимого мастера, аристократа и ницшеанца с даром предвидения сопровождали Штауфенберга всю его недолгую жизнь.
Граф Штауфенберг мог презирать с высоты своего офицерского достоинства вульгарную демагогию, плебейские манеры и отвратный немецкий язык фашистского вождя, мог брезгливо отстраняться от людей этого сорта, но активного протеста переворот 1933 г., как и то, что за ним последовало, у Штауфенберга не вызвал. Считалось даже (до недавних пор), что он был в молодости горячим сторонником Гитлера. Исследования опровергают эту версию. Верно, однако, что он разделял взгляды и настроения своей касты. У Веймарской республики было гораздо меньше сторонников, чем врагов. Офицерство чуть ли не по определению было ее недругом. Ненависть к демократии и демократам, воинственный национализм, дух агрессивной молодости и дисциплинарный пафос, призывы к национальному сплочению, решимость свести счеты с внешними и внутренними врагами за все потери, за унижение немецкого отечества, потерпевшего поражение в 1918 г., как хотелось верить, не на поле битвы, а в результате предательства, покончить с Версальским договором, в самом деле кабальным, - весь этот набор нацистских лозунгов, вся эта фразеология не могли не вызвать - в той или иной мере - сочувствия в офицерской среде. То, что в первые же недели национал - социалистической революции были ликвидированы политические партии, отменены гражданские права, учреждена свирепая цензура, политические противники заключены в срочно созданные концлагеря, не слишком волновало этих людей; об антисемитизме и говорить нечего; в большей или меньшей степени его разделяли многие; хаотическую книгу Гитлера 'Моя борьба', где еще в 1924 г. была выдвинута программа уничтожения евреев, вообще никто не читал. Когда же с помпой провозглашенная Третья империя (первая - средневековая Священная Римская империя, вторая - империя Гогенцоллернов) аннулировала в одностороннем порядке 160-ю статью Версальского договора и принялась накачивать военные мышцы, когда была введена всеобщая воинская повинность, - к 1939 г. вермахт должен был насчитывать тридцать шесть дивизий, свыше полумиллиона солдат, соответственно возрасти должен был и командный состав, для десятков тысяч откроются возможности карьеры, а там и вдохновляющее видение новой, на сей раз победоносной кампании, - сердца вояк были отданы новому режиму. Мы видели, что волчий облик режима и действительность войны радикально отрезвили многих - одних раньше, других позже.
Рубикон
Штауфенберг участвовал в 'польском походе', в разгроме Франции; был откомандирован на Восточный фронт, где состоялось знакомство с подполковником Треско; зимой сорок третьего года, в дни сталинградской катастрофы, в Таганроге безуспешно пытался склонить командующего войсковой группой 'Дон' Манштейна (изрядно разочарованного в Гитлере) к участию в антигитлеровском комплоте. На вопрос, что делать с самим диктатором, Штауфенберг ответил: 'Убить! '
Приехав домой с фронта в трехнедельный отпуск, он узнал, что его переводят в Северную Африку, в танковый дивизион на должность первого штабного офицера I - а.
Когда Африканский корпус Роммеля, прославленного 'лиса пустыни', был остановлен на границе Ливии и Египта войсками фельдмаршала Монтгомери, начались затяжные бои. Как-то раз Штауфенберг, объезжая позиции, ночью, в кромешной тьме, был обстрелян: оказалось, что он попал в расположение противника. Громко по-английски он отдал приказ прекратить огонь. Решив, что в машине сидит высокий британский чин, солдаты расступились, Штауфенберг пронесся мимо и, обернувшись, крикнул: 'Можете продолжать! '
Армия отступала; за месяц до капитуляции немецко-итальянской группы войск в Тунисе (в плен попало около двухсот тысяч человек, больше, чем под Сталинградом), в начале апреля 1943 г., случилось несчастье: штабную машину 10 - го дивизиона атаковал на бреющем полете американский бомбардировщик в открытом поле близ Меццуны, в пятидесяти километрах от побережья. Это был тот самый участок, где на другой день, прорвав фронт, соединились английские и американские части.
Из развороченного бомбой автомобиля извлекли полумертвого Штауфенберга. Он выжил; ему ампутировали правую руку до плеча и два пальца на левой руке; он потерял левый глаз. Штауфенберг выписался через три месяца из госпиталя в Мюнхене и остался на военной службе. Только так он мог осуществить свое непреклонное намерение покончить с Гитлером. Зимой была налажена связь с Герделером и его людьми. Наступил 1944 год. В Крейсау граф Мольтке говорил друзьям: 'Какой год нам предстоит! Если мы останемся в живых, все остальные годы поблекнут перед ним... ' Действительно, медлить и выжидать больше было невозможно. В конце концов, все обсуждения и приготовления свелись к одному: спасти Германию.
Первые раскаты грома
На самом деле то, что 'предстоит', было совсем рядом. Утром 19 января
1944 г. в берлинскую контору Гельмута фон Мольтке явились гости из гестапо, он был арестован и увезен в подвалы главного комплекса зданий тайной полиции на Принц - Альбрехт - штрассе, нечто сходное с московской Лубянкой. Арест, судя по всему, не имел отношения к собраниям в Крейсау. Узнав стороной, что за одним из его знакомых, который позволил себе крамольные высказывания, ведется слежка, Мольтке счел своим долгом предупредить того об опасности. Долг долгу рознь: на Мольтке, в свою очередь, был сделан донос; ему вменялось в вину 'забвение долга'. Две - три недели спустя он был переведен в тюрьму при лагере Равенсбрюк в Мекленбурге. Жена посещала Мольтке, он содержался в относительно сносных условиях; после 20 июля, однако, все изменилось.
Тучи сгустились и над Карлом Герделером. Просочились сведения о том, что готовится арест. В чем дело, о чем могло разнюхать гестапо, оставалось неизвестным. Герделер уехал к родителям в Восточную Пруссию, где скрывался вплоть до 20 июля и еще некоторое время спустя.
Доложите обстановку
Положение на фронтах к середине июля 1944 г. было следующим.
На юге генерал Александер, командующий силами союзников в Италии, продвигаясь вверх по Апеннинскому полуострову, овладел Вечным городом и приблизился к Пизе и Флоренции. На Западе немногим больше месяца тому назад, после многомесячных бомбардировок транспортных артерий во Франции и Бельгии, английские, американские и канадские части под началом Эйзенхауэра высадились в Нормандии - открылся давно обещанный второй фронт. Теперь союзники находились на подступах к Нанту и Руану. За три дня до покушения на Гитлера генерал - фельдмаршал Роммель, назначенный командиром армейской группы 'Б' в Северной Франции, был тяжело ранен, его место занял Клуге, не обладавший военным гением Роммеля .
Капитальную угрозу, однако, представлял Восточный фронт, где Красная Армия, терпя большие потери, наступала на всех важнейших участках; тридцать восемь дивизий вермахта были перемолоты в короткое время; лишь на севере немцам удалось остановить дальнейшее продвижение. Линия фронта проходила вдоль бывшей границы с Эстонией, через Латвию, готовилось вторжение в Восточную Пруссию (20 июля бои шли приблизительно в двухстах километрах от ставки). Началось наступление на Варшаву, Люблин, Львов; на юге войска 2 - го и 3 - го Украинских фронтов заняли часть Молдавии и перешли румынскую границу.
Еженощно союзная, главным образом английская, бомбардировочная авиация громила немецкие города, еженощно под развалинами гибли тысячи жителей; тяжелые разрушения претерпели Гамбург, Берлин, города Рурского угольного, железнорудного и промышленного бассейна. Начались систематические налеты на румынские нефтяные прииски, главный источник горючего для промышленности, авиации и танков.
Волчья нора (1)
Задача - убить сразу троих: Гитлера, Гиммлера и Геринга; после этого одновременно во многих местах должен был вспыхнуть мятеж. Возможность представилась 6 июля, когда полковнику генерального штаба графу Штауфенбергу надлежало принять участие в двух обсуждениях обстановки на фронтах в альпийской крепости Гитлера Берггоф в Берхтесгадене. Штауфенберг прилетел с бомбой в портфеле, но Гиммлер и Геринг не явились. Через пять дней подоспел новый случай, Штауфенберг был снова вызван в Берггоф. Адъютант приготовил машину и самолет, с тем чтобы тотчас после включения детонатора Штауфенберг мог вернуться в Берлин, центр восстания. Начальник общевойскового управления верховного командования генерал от инфантерии Ольбрихт, генерал - фельдмаршал Вицлебен, Йорк фон Вартенбург - знакомые нам лица - ждали сигнала. Но Гиммлер снова отсутствовал, и снова Штауфенберг предпочел отложить покушение.
Наконец 15 июля Гитлер прибыл в Растенбург (ныне Кентшин, Польша), уездный городишко с военным аэродромом, некогда цитадель Тевтонского ордена; вокруг - густые хвойные и лиственные леса, камышовые озера, обычный ландшафт Восточной Пруссии. В шести километрах от аэродрома находилась главная штаб - квартира верховного главнокомандующего, так называемая Волчья нора, обширная, отгороженная со всех сторон площадка. Собственно 'норой' был подземный бункер фюрера под бетонным покрытием толщиною в семь метров; бункер гарантировал полную безопасность в случае воздушного налета. Несколько поодаль стояли дом для адъютантов и барак, где происходили совещания . Внутри барака коридор, комнатка дежурного, рабочее помещение и просторная (60 кв. метров) комната в пять окон с массивным, шестиметровой длины прямоугольным столом на двух тумбах. В углу справа от входа - круглый столик стенографиста. Барак был деревянный, крыша бетонирована, стены проложены стекловатой.
Итак, снова назначено совещание, Штауфенберг, отвечавший за состояние резервной армии (которую предполагалось ввести в действие в случае вторжения русских на территорию рейха), прилетел для доклада в Растенбург из столицы, где он жил в квартире своего брата Бертольда и работал в генштабе сухопутных сил на Бендлер - штрассе. Вместе с одноруким полковником прибыл генерал Фридрих Фромм, посвященный в заговор. Несколько заградительных оцеплений и постов
охраняли дорогу к ставке. На самой территории, перед входом в барак - но не внутри - стояли телохранители вождя. Штауфенберг оставил портфель с бомбой в большой комнате. На этот раз он решил выполнить свой план, даже если бы оказалось, что Гиммлер и Геринг не участвуют в совещании. Сообщили, что шеф тайной полиции наверняка будет здесь; но до половины третьего, когда все закончилось, он так и не приехал; не было и Геринга.
Вильгельм Кейтель, генерал - фельдмаршал, начальник штаба верховного командования (повешенный по приговору Международного военного трибунала в Нюрнберге в 1946 г.), пожелал предварительно ознакомиться с докладом; речь шла о подготовке пятнадцати ' народно - гренадерских' дивизий, укомплектованных юнцами из нацистской 'Гитлер - югенд ' (аналог комсомола). Затем все трое - Кейтель, Фромм и Штауфенберг - вышли из барака. Вскоре из бункера появился Гитлер. Сохранилась фотография: фюрер пожимает руку кому-то из генералов, рядом, вытянувшись в струнку, стоит граф.
Покушение и на этот раз не состоялось. Уже в ходе совещания выяснилось, что Штауфенберг должен докладывать последним; успеть включить зажигательное устройство и покинуть барак не было никакой возможности. Он вернулся в Берлин. Через несколько дней пришел новый приказ из ставки: явиться для доклада 20 июля.
Новый Сулла
Капитан вермахта Эрнст Юнгер, прозаик, эссеист, диарист, самый, может быть, значительный немецкий писатель из тех, кто не эмигрировал после 1933 г., с начала второй мировой войны находился на Западном фронте, участвовал в походе на Францию и провел, если не считать коротких отпусков и командировки на Украину и Северный Кавказ, два года в оккупированном Париже при штабе командующего оккупационными силами во Франции генерала Карла Генриха фон Штюльпнагеля . Юнгер дружил с Штюльпнагелем, знал о том, что тот примкнул к заговору с целью совершить государственный переворот, знал других участников сопротивления, но сам к нему не присоединился . В дневниках, составивших книгу 'Излучения', имеется запись (от 29 апреля 1944 г.), из которой видно, что Юнгер скептически относился к этой авантюре. Движущей силой заговора, по его мнению, является 'моральная субстанция', религиозные и нравственные убеждения участников, тогда как успех может быть достигнут только при условии, что во главе движения станет 'какой - нибудь Сулла', 'простой народный генерал'.
Таким Суллой, замечает новейший биограф Юнгера П. Ноак, мог бы стать Роммель. Но в апреле 1944 г. Роммель занят подготовкой к отражению угрозы вторжения, а вскоре после этого, как мы знаем, выходит из игры.
Прав ли был Юнгер? Какой смысл имел заговор, стоивший жизни всем или почти всем его участникам? Это были люди, прекрасно осведомленные о ситуации; на что они рассчитывали? Приходится снова задать себе этот вопрос.
Некоторые из них, например, Герделер, все еще думали, что можно будет заключить сепаратный мир с англичанами и американцами и остановить русских; большинство сознавало иллюзорность этих надежд. Еще в январе 1943 г. конференция западных союзников в Касабланке завершилась тем, что Рузвельт выдвинул с общего согласия требование безоговорочной капитуляции. Заговорщики пытались сложными путями установить с союзниками связь (мы на этих попытках не останавливались). Ничего не вышло: их никто не хотел слушать.
Задав вопрос о смысле 'авантюры' (была ли она всего лишь авантюрой?), приходится согласиться, что побуждения участников заговора носили в первую очередь моральный характер. Убрать Гитлера значило уничтожить, как сказал на суде один из заговорщиков, 'полномочного представителя Зла в истории'. Прекратить войну значило предотвратить дальнейшие бессмысленные жертвы. Покончить с нацизмом означало спасти честь страны. В том, что эти люди были в гораздо меньшей степени политиками, чем защитниками нравственного закона, который восхищал Канта, состояла их слабость. В том, что вопреки всему они предпочли действовать, состояло их величие.
Молчание
Спросим себя (несколько расширив тему): что делать честному человеку перед лицом преступного режима? Коммунистические идеалы были во многом противоположны идеалам немецкого национал - социализма, противостояние двух режимов заслоняло от многих сходство этих режимов, впрочем, бросавшееся в глаза; осознание подлинного характера советской власти, понимание того, что тоталитарная партия и созданная ею в первые же недели после захвата власти тайная политическая полиция по самой своей природе являются преступными организациями, сравнительно поздно пришло даже к тем, кто честно стремился разобраться в происходящем. Тем не менее по крайней мере в тридцатых годах, не говоря уже о более позднем времени, режим показал себя во всей красе; слепому было ясно, в каком государстве он живет. Что можно было сделать, можно ли было вообще что-то делать? Эмигрировать было поздно. Любые формы открытого протеста были исключены, самая мысль о свержении существующего строя казалась абсурдной. Убить вождя - каннибала мог лишь тот, кто имел доступ к нему. Как и в Германии, эту задачу могли бы взять на себя только военные. Но ничего подобного Двадцатому июля не было в СССР; до сих пор мы не слышали о каких - либо признаках активного сопротивления, о каких - либо мятежных замыслах в ближайшем окружении Сталина или в военной среде. Многочисленные 'враги народа' были изобретением тайной полиции. Архивы, которые могли бы кое-что прояснить, остаются под спудом либо уничтожены; в отличие от Германии, где национал - социализм был разбит стальной кувалдой войны, а последующие годы стали временем радикального расчета с прошлым, в России ничего подобного не произошло, и до сих пор, по - видимому, значительная часть народа не отдает себе отчета в том, какого рода прошлое осталось за его спиной.
Протест, сказали мы, был невозможен. И все же кто-то протестовал. Автору этой статьи известны группы молодежи, студенческие кружки, робкие попытки объединиться, чтобы совместно уяснить себе ситуацию, а там, быть может, и перейти к более активным действиям. Эти мальчики и девочки исчезли бесследно, система тотальной слежки и всенародного доносительства не пощадила ни одного. Но они были, и, может быть, их одинокое возмущение в какой-то мере искупило молчание взрослых.
Волчья нора (2)
Гитлер имел обыкновение ложиться перед рассветом. До десяти часов утра никто не имел права будить фюрера. На лифте в спальню подавался завтрак. Это было как раз то время дня 20 июля 1944 г., когда военный самолет, в котором сидели полковник Штауфенберг и адъютант Вернер фон Гефтен, приземлился на аэродроме Растенбург. Там ждал 'мерседес' с шофером.
На пути в ставку нужно было миновать три контрольных поста. Штауфенберг имел при себе портфель с бумагами. Адъютант держал на коленях другой портфель, где находилась упакованная в бумагу тетриловая бомба английского образца размером с толстую книгу, с детонатором, рассчитанным на взрыв через тридцать минут после включения.
Дежурный первого поста проверил документы. При въезде во вторую оцепленную зону Штауфенберга встретил командующий военным округом генерал Тадден, решили вместе позавтракать. Мимо последнего контрольного поста въехали во внутреннюю зону. Вылезая из машины, Штауфенберг велел шоферу ждать: в 13 часов он должен возвратиться на аэродром.
Три четверти часа ушло на предварительную беседу с Кейтелем. Из бункера позвонил камердинер фюрера Линге: в связи с визитом в Берлин итальянского дуче Муссолини совещание переносится на полчаса раньше. Тем лучше. Штауфенберг попросил адъютанта Кейтеля майора Фрейэнда показать ему туалетную комнату: нужно привести себя в порядок после дороги. 'Поторопитесь, Штауфенберг!' - крикнул майор. Штауфенберг вошел в соседнюю комнатку, где его поджидал адъютант Гефтен. Привезенное с собой находилось в двух пакетах, каждый весом в килограмм. Один пакет успели переложить из сумки Гефтена в портфель Штауфенберга, когда неожиданно вошел дежурный фельдфебель, чтобы сказать полковнику, что ему звонил из бункера Фелльгибель. (Генерал разведывательной службы Эрих Фелльгибель был тоже посвящен в заговор.) Фельдфебель заметил, что полковник и его адъютант возятся с каким - то предметом. Второй килограммовый пакет остался в портфеле Гефтена. На часах была половина первого. Гитлер вошел в барак.
Совещание
'Иду, иду...' - сказал Клаус Штауфенберг, тремя пальцами искалеченной левой руки с помощью специально изготовленных щипцов вскрыл ампулу с кислотой, вставил ампулу в предохранительный штифт и соединил с капсюлем - детонатором. С портфелем под мышкой он вошел в комнату, где уже началось совещание. Его сопровождал ни о чем не подозревавший майор Йон фон Фрейэнд. 'Будьте добры, - проговорил Штауфенберг, - позаботьтесь, чтобы для доклада мне уступили место поближе к фюреру...'
На большом столе была разложена карта. Очевидец оставил подробное описание, где кто стоял. Гитлер в центре, напротив входа, за длинной стороной стола. Слева от него Кейтель, справа основной докладчик, генерал - лейтенант Адольф Хейзингер. Остальные вокруг стола и позади стоящих за столом; всего присутствовало 24 или 25 человек.
Доложили о приходе полковника графа Шенка фон Штауфенберга. Гитлер взглянул на полковника, кивнул в знак того, что знает его, и повернулся к столу. Он был близорук и должен был разглядывать карту через толстую лупу; все бумаги для фюрера печатались на машинке с крупным шрифтом. Хейзингер докладывал общую обстановку на фронтах. Фрейэнд помог изувеченному полковнику встать справа от докладчика, принял у Штауфенберга портфель и поставил его под стол. Штауфенберг передвинул портфель так, чтобы он никому не мешал, - и поближе к себе и Гитлеру. Теперь портфель стоял, прислоненный к правой тумбе, к ее наружной стороне, так что между бомбой и Гитлером находился только Хейзингер. Сам Штауфенберг - справа и несколько позади от Хейзингера, с левой стороны от Штауфенберга полковник Брандт, который год назад участвовал в неудачной попытке Геннинга фон Треско взорвать самолет диктатора при помощи мнимого коньяка .
Несколько минут спустя Штауфенберг пробормотал что-то вроде того, что ему надо срочно позвонить по телефону. Хождение во время доклада не возбранялось, никто не обратил внимания на то, что полковник вышел в соседнюю комнату. Фуражка и портупея Штауфенберга остались в углу на стуле в большой комнате, это значило, что он сейчас вернется.
У аппаратов сидел вахмистр. Штауфенберг снял трубку, поднес к уху, положил трубку обратно, вышел и быстро зашагал к адъютантскому дому, перед которым ждал кабриолет с Гефтеном. Штауфенберг сел впереди рядом с шофером. 'Вы забыли фуражку ',- сказал шофер. Штауфенберг отвечал, что он спешит; на часах было 12.40. Машина подъехала к вахте внутреннего оцепления, когда за деревьями взвилось облако дыма и грянул гром.
Обратный путь
Сигнал тревоги еще не успел поступить на вахту. Очевидно, в суматохе не знали, что делать. У сидящих в машине были безупречные документы. Уверенный вид и величественная осанка штабного полковника с черной повязкой на глазу, с пустым левым рукавом, с Рыцарским крестом на шее произвели свое действие, машину пропустили.
У второго контрольного поста дежурный фельдфебель отказался поднять шлагбаум. Штауфенберг повысил голос, это не помогло. Он вышел из машины и связался по телефону с комендатурой. Ротмистр Меллендорф снял трубку. Очевидно, он тоже еще не слышал о том, что произошло. Ротмистр знал полковника. Дело уладилось, кабриолет с поднятым верхом понесся дальше по лесной дороге, между озерами, но шофер заметил в боковом зеркале, что Гефтен выбросил из окна пакет. Это была вторая, неиспользованная половина заряда.
Миновав на большой скорости уединенное поместье Вильгельмсдорф, миновав третий пост, достигли аэродрома. Шофер развернулся и поехал обратно. В 13 часов 15 минут трехмоторный 'Хейнкель - 111' поднялся в воздух и взял курс на Берлин.
Мятеж
В начале второго - самолет в Растенбурге только что стартовал - в генеральный штаб, пятиэтажное здание на Бендлер - штрассе (ныне улица Штауфенберга, между Тиргартеном и набережной реки Шпрее), где собрались заговорщики, поступило первое известие из Волчьей норы - телефонограмма от Фелльгибеля, краткая и маловразумительная:
'Случилось нечто ужасное, фюрер жив '.
Это звучало двусмысленно: ужасно, что хотели убить фюрера, или ужасно, что он не убит? Но, главное, оставалось неизвестным, что предпринять. Надо ли что - нибудь предпринимать? Неясно было, что с графом Штауфенбергом. Новых сообщений не поступало. Первым опомнился полковник Альбрехт рыцарь Мерц фон Квирнгейм. Не дожидаясь указаний от своего начальника генерала Ольбрихта, он поднял по тревоге пехотное и танковое училища и отдал приказ по военным округам привести в исполнение 1 - ю (подготовительную) ступень плана 'Валькирия'. Тем временем самолет со Штауфенбергом и Гефтеном приземлился на берлинском аэродроме Рангсдорф. Адъютант позвонил с аэродрома на Бендлер - штрассе и сообщил, что покушение удалось.
Наконец - то! Ольбрихт распорядился приступить ко 2 - й ступени: непосредственное осуществление государственного переворота. Начальники округов, а также дислоцированных вокруг столицы учебных и резервных частей получили следующую депешу:
' Фюрер Адольф Гитлер мертв!
Клика партийных руководителей за спиной у воюющей армии попыталась использовать власть в своих корыстных целях. Правительство империи с целью поддержания правопорядка объявило чрезвычайное положение и передало мне вместе с командованием вермахта исполнительную власть.
Приказываю:
Власть в районах страны, где идут бои, вручается главнокомандующему армией резерва генерал - полковнику Фридриху Фромму, в оккупированных областях... (далее перечислялись имена командующих армейскими группами 'Запад ', 'Юго - Запад ' и 'Юго - Восток ' , а также командующих войсками на Украине, в Прибалтике, в Дании и Норвегии). Немецкий солдат стоит перед исторической задачей. От его энергии и выдержки зависит спасение Германии.
Подпись: Верховный главнокомандующий вооруженными силами генерал - фельдмаршал фон Вицлебен '.
Никакого ' правительства ' восставших пока еще не существовало. Одновременно был разослан приказ занять главные здания радио, телефона и телеграфа, арестовать всех министров, гаулейтеров (партийные наместники, нацистский аналог секретарей обкомов), командиров СС, начальников полиции, гестапо, СД (служба безопасности), обезоружить охрану концентрационных лагерей и так далее. Под приказом стояло имя генерала Фромма, сам Фромм о нем не знал.
Он прибыл
Штауфенберга все еще не было: машины, заказанной для него и адъютанта, не оказалось на аэродроме. Между тем генералу Ольбрихту удалось связаться по телефону с Волчьей норой. Кейтель подтвердил: да, имело место покушение на фюрера. Но фюрер жив, он отделался легкими повреждениями.
В половине четвертого в здании на Бендлер - штрассе, обычно называемом Бендлер - блоком, наконец появился Штауфенберг. Он взбежал по лестнице, распахнул дверь своего кабинета - там его ждали брат Бертольд Шенк фон Штауфенберг, Фриц - Дитлоф фон дер Шуленбург из окружения Мольтке и еще несколько человек - и с порога, не здороваясь:
'Он умер. Я видел, как его вынесли'.
В присутствии Ольбрихта он подтвердил это Фромму. Тот покачал головой: Кейтель заверил его в противоположном.
'Фельдмаршал Кейтель лжет, как всегда. Я сам видел, как Гитлера вынесли мертвым ',- сказал Штауфенберг.
Ольбрихт объявил Фромму, что приказ о начале мятежа уже отдан. Фромм, побледнев, спросил, кто отдал приказ. Ольбрихт ответил: ' Мой начштаба, полковник Мерц фон Квирнгейм '. Фромм велел вызвать Квирнгейма: 'Вы арестованы '.
'Господин генерал - полковник, - возразил Штауфенберг, - я включил взрыватель во время совещания с Гитлером. Взрыв был как от пятнадцатисантиметровой гранаты. В комнате никого не могло остаться в живых! '
'Граф Штауфенберг, покушение провалилось. Вы должны немедленно застрелиться' ,- сказал Фромм.
'Я этого не сделаю '.
Ольбрихт напомнил Фромму, что пора действовать. Промедление грозит гибелью отечеству.
'Значит, и вы, Ольбрихт, участвуете в путче? '
Ольбрихт отвечал, что он лишь представляет тех, кто берет на себя руководство Германией.
'В таком случае я объявляю вас всех троих арестованными! '
'Вы ошибаетесь. Это мы вас отправляем под арест '.
Фромм замахнулся на Ольбрихта, тут появились Клейст и Гефтен. Под дулами пистолетов генерал был препровожден в соседнее помещение. Его пост должен был занять генерал - полковник Эрих Гепнер, уволенный в свое время из вооруженных сил за то, что отдал приказ об отступлении под Москвой.
Людвиг Бек, который должен был стать будущим главой государства, - о Беке говорилось в начале этой статьи, - явившись в Бендлер - блок, сказал, обращаясь к заговорщикам (эти слова сохранил очевидец):
'Господа, мы на развилке истории. Положение на всех фронтах безнадежно. Долг всех мужчин, всех, кто любит эту страну, - из последних сил добиться нашей цели. Не получится, ну что ж, мы по крайней мере не будем мучиться сознанием нашей вины. Для меня этот человек все равно мертв. Доказательства, что он не убит, не подменен двойником, могут прийти из ставки только через несколько часов. До этого мы успеем взять в свои руки власть в Берлине '.
Фанера, стекловата
Что произошло в Волчьей норе?
Массивный стол был расщеплен и обрушился, стулья поломаны, на месте, где стоял портфель Штауфенберга, в полу зияла широкая дыра. Стекла всех пяти окон вместе с рамами вышибло взрывной волной. Почти все, кто находился в бараке, оказались сбиты с ног, но никто не был выброшен наружу. Четверо человек были тяжело ранены и скончались на месте или в тот же день. Остальные получили легкие ранения, вполне невредимым остался только шеф верховного командования Кейтель. Среди хлопьев полуобгорелой бумаги и стекловаты, обломков мебели, осколков стекла сидел Гитлер. Его брюки и кальсоны были порваны в клочья, на левом локте небольшой кровоподтек, на тыльной стороне ладони несколько ссадин. Лопнули обе барабанные перепонки, но слух не пострадал. Придя в себя, он забормотал: 'Так я и знал... Кругом измена! '
Спрашивается, почему он уцелел. Несколько обстоятельств могут это объяснить. Во-первых, удалось использовать только половину приготовленной взрывчатки. Во-вторых, портфель был оставлен с наружной стороны тумбы. В-третьих, и это главное, стены барака были из слишком легкого материала, что ослабило взрывную волну; если бы совещание проводилось в бункере (на что надеялся Штауфенберг), не уцелел бы никто.
Только спустя два часа подозрение пало на однорукого полковника. Вахмистр Адам доложил, что видел, как полковник без фуражки и без своего портфеля поспешно покинул барак. Шофер, доставивший Штауфенберга и адъютанта Гефтена на аэродром, сообщил, что из окна машины выбросили какой - то предмет. Ввиду особой важности его показания шофер был препровожден к 'секретарю фюрера' и начальнику партийной канцелярии Борману. Спецподразделение службы безопасности разыскало пакет. Но далеко не сразу гестапо сообразило, что дело идет не об одиночном покушении и даже не о попытке путча узкого круга высших офицеров, а о разветвленном заговоре.
Судороги мятежа
К шести часам вечера в Берлине караульный батальон 'Великогермания' оцепил правительственный квартал, полковник Ремер, командир батальона, собирался арестовать Геббельса. Министр пропаганды, занимавший одновременно посты гаулейтера Берлина и рейхскомиссара обороны, находился у себя на квартире на Герман - Геринг - штрассе. Геббельс выглянул в окно, увидел фургон с солдатами и по телефону поднял по тревоге лейб - штандарт СС 'Адольф Гитлер'. Кроме того, Геббельс связался с Волчьей норой и говорил с фюрером. Но до открытого столкновения с караульным батальоном не дошло. Ремер сумел повернуть дело так, что он хотел - де защитить правительство от мятежников.
Один за другим в Бендлер - блок прибыли представители разных групп сопротивления, среди них Герстенмайер от Крейсауского кружка, Отто Йон и Ганс - Бернд Гизевиус из контрразведки. Бек был в штатском. Вицлебена представлял граф Шверин. Затем явился и сам Эрвин фон Вицлебен, в парадной форме, при орденах, с фельдмаршальским жезлом. Реальными действующими лицами оставались, однако, офицеры средних рангов - прежде всего тот, кто уверял, что Гитлер погиб.
Он не отходил от телефона. Йон слышал, как он звонил в разные концы. 'У телефона Штауфенберг... Приказ командующего резервной армией... Вы должны занять все пункты связи... да, всякое сопротивление должно быть сломлено... Приказы из главной ставки фюрера недействительны. Вермахт взял на себя всю исполнительную власть. Вицлебен назначен верховным главнокомандующим, совершенно верно... Государство в опасности... Немедленно приступить к...'
В Париже генерал Штюльпнагель приступил к действиям весьма успешно. Известие о государственном перевороте пришло в отель 'Мажестик', резиденцию командующего оккупационными силами, в 16 часов. По приказу командующего руководители парижских СС и СД, а также чины гестапо в полном составе были арестованы; вооруженные отряды остались сидеть в казармах. Но в 20 часов Штюльпнагель был вызван к фельдмаршалу Клуге, который сообщил, что по только что полученным сведениям покушение на фюрера не увенчалось успехом.
На другой день Штюльпнагель получил приказ из Берлина срочно прибыть 'для доклада '. Он ехал в машине с двумя унтер-офицерами. В долине Мааса, недалеко от Вердена, генерал вышел из автомобиля, велел сопровождавшим ехать вперед, после чего выстрелил себе в голову. Он был доставлен в ближайший госпиталь, остался в живых, но ослеп.
Полночь
Поздно вечером 20 июля на Бендлер - штрассе генерал - полковник Фромм, выпущенный из - под стражи офицерами из штаба Ольбрихта, арестовал руководителей путча: Бека, Ольбрихта, Гепнера, Мерца фон Квирнгейма и Штауфенберга вместе с адъютантом Гефтеном. Вицлебен успел покинуть здание.
Бек попросил разрешения воспользоваться оружием, как он выразился, 'для личной надобности' и, приставив пистолет к виску, выстрелил, пошатнулся, опираясь на Штауфенберга, выстрелил еще раз, но все еще был жив. Клаус Штауфенберг не мог прийти в себя от гнева. Глядя на Фромма, стоявшего в дверях, он коротко заявил, что берет всю ответственность на себя: остальные лишь выполняли его приказы. Фромм велел адъютанту вызвать расстрельную команду из десяти человек. Арестованных вывели во двор, где стояло несколько штабных машин. Шоферам было приказано включить фары.
Первым упал Ольбрихт. Следующим был Штауфенберг, он успел крикнуть: 'Да здравствует святая Германия !' Гефтен бросился к нему, был сражен залпом, предназначенным для Штауфенберга, следующий залп настиг самого Штауфенберга. Бек, смертельно раненный при попытке покончить с собой, был добит. Затем расстреляли Квирнгейма.
Фромм, стоя на сиденье открытой машины, произнес речь перед солдатами, трижды рявкнул 'Хайль Гитлер!' и поехал к Геббельсу.
Эпилог
Так закончилась эта история. На другой день после покушения Гитлер выступил по радио. 'Фюрер полон решимости искоренить всю эту генеральскую клику...' - записал в своем дневнике доктор Геббельс. Не сразу, однако, гестапо сумело докопаться, что заговор представляли не только военные. По иронии судьбы именно тайная полиция положила начало изучению истории Двадцатого июля; ныне это актуальная глава историографии нашего века, тема университетских курсов, предмет многочисленных исследований.
Кроме тех, кто был расстрелян во дворе, в тот же вечер в Бендлер - блоке были схвачены Гепнер, Йорк фон Вартенбург, Фриц - Дитлоф Шуленбург, Герстенмайер и еще несколько штатских лиц. Из них пережил конец войны только Эйген Герстенмайер, впоследствии один из основателей партии 'Христианско - демократический союз'. Был казнен заодно с Шуленбургом и его дядя, бывший посол рейха в Москве; арестован и расстрелян брат Клауса Штауфенберга Бертольд.
В разное время многочисленные участники заговора предстали перед так называемым народным судом в Берлине под председательством небезызвестного Роланда Фрейслера, которого Гитлер называл 'нашим Вышинским '. В конце войны Фрейслер погиб в подвале суда во время бомбежки.
В Плецензее, на территории нацистского исправительного дома, где сейчас находится Мемориал героев сопротивления, были повешены 8 августа 1944 г. первые восемь осужденных, в их числе Вицлебен, Йорк, Гепнер. Казнь снималась на кинопленку для Гитлера. Все вели себя мужественно. В последующие месяцы были повешены Мольтке, Гефтен, Тротт цу Зольц, Лебер, Дельп, Гассель, Попиц и другие.
Слепого и изуродованного Штюльпнагеля палач вел к виселице под руку.
Треско застрелился в Белостоке на следующий день после покушения.
Герделера разыскали и казнили весной следующего года.
Канарис и Остер были расстреляны в концлагере Флоссенбюрг в Баварии. Там же и в один день с ними, незадолго до прихода американцев, был убит близкий к кругу Мольтке известный протестантский теолог Дитрих Бонгеффер.
Шлабренберг был подвергнут пыткам, но остался жив.
Фельдмаршал Роммель, знавший о заговоре, был вылечен, после чего ему предъявили ультиматум: судебный процесс или самоубийство. Он предпочел принять яд.
Фромм, расстрелявший Штауфенберга и других, был, в свою очередь, расстрелян в марте 1945 г.
Всего из 600 - 700 арестованных было казнено не менее 180 человек. Последняя расправа произошла над тремя участниками заговора в берлинской тюрьме на Лертер - штрассе в ночь на 24 апреля 1945 г., за две недели до конца войны.
Свернуть